Между тем, судя по тону повествования Фроствинга, Григорию было ясно, что никакими «спокойными раздумьями» в горной твердыне, где обитал герой рассказа, и не пахло. Николау поежился, представив жуткие крики тех несчастных, кого злой колдун использовал для проведения своих жестоких опытов. Он представил темные коридоры, вспомнил мрачную башню, что вздымалась над восточными отрогами…
Образы, возникшие перед его мысленным взором, не были плодами воображения.
То были его собственные воспоминания.
Григорий попытался сосредоточиться на них, выловить из них какой-то смысл, но треклятый грифон взял и пошевелил крыльями. Николау отвлекся и вернулся взглядом к каменной статуе, восседающей на спинке больничной кровати.
Фроствинг прервал повествование и взирал на своего подопечного с нескрываемым интересом.
Николау дожидался того мгновения, когда чудище возобновит рассказ, но Фроствинг упрямо смотрел на него в упор. Наконец Григорий не выдержал и спросил:
— И что же случилось, когда они выступили против него? Им удалось одолеть его?
Грифон скромно потупил взор и рассеянно проведя кончиками когтей по подушке, легко разорвал ее.
— О, в сражении они победили, если тебя это интересует.
Григорий понимал: Фроствинг что-то утаивает от него. Он привык к подобному поведению каменного тирана, но на этот раз твердо вознамерился выбить из него правду.
— А что случилось с тем человеком?
На миг в черных яминах глаз Фроствинга как бы мелькнули злорадные огоньки. Ну, пусть не огоньки, но что-то там определенно мелькнуло. А ответил грифон вот что:
— Вроде бы он умер на руках у своих врагов. Поучительная история, не правда ли, Григорий?
Вот как? Таков был конец этой истории? Григорий нахмурился. Слишком много купюр. Фроствинг явно на что-то намекал; Видимо, в этой истории была доля подлинности. Кроме того, она была как-то связана с нынешними событиями. Но как?
«Вроде бы он умер на руках у своих врагов». Слишком уж двусмысленно, на вкус Григория. Если этот герой умер только «вроде бы», не означало ли это, что на самом деле он вовсе и не умер?
— Ты должен ненавидеть себя, — произнес грифон не в качестве отвлеченной фразы, а словно приказ. Он ведь, похоже, уже говорил что-то похожее. Его слова по-прежнему ничего не значили для Григория, они только добавляли путаницы к и без того смятенным мыслям.
Григорий с нетерпением шагнул ближе к своему заклятому врагу.
— Я устал от загадок, Фроствинг. Устал от той игры, которую ты ведешь со мной. Мне нужны ответы, которые я мог бы понять…
— О нет, ты еще не знаешь, что такое настоящая усталость, мой миленький Григорий! — проворковал грифон, раскинул крылья и зашипел. Но его гнев был недолог и исчез столь же внезапно, сколь и появился. В следующее мгновение Фроствинг уже снова был наигранно заботлив, участлив и тактичен. — Но если ты и вправду так сильно устал, не смею тебя задерживать.
— Нет, ты не можешь вот так уйти! — воскликнул Николау, впервые в жизни умоляя своего тирана задержаться. Грифон наверняка знал, где находится логово Петера Франтишека. Выяснив это, Николау сберег бы силы и время. То и другое для него сейчас стало бесценной роскошью.
На этот раз Григорий был готов произнести таинственные слова сознательно, но стоило ему вымолвить первое из них, как грифон разразился скрипучим хохотом, и Григорий умолк и в изумлении уставился на Фроствинга. Казалось, каменное чудовище смеется не над ним, а над самим собой.
Откуда ни возьмись, посреди палаты вдруг появились громадные часы, похожие на старинные карманные, вот только двигались у них не стрелки, а циферблат, а стрелки показывали четыре часа.
Фроствинг указал крылом на циферблат.
— Ты опоздал, приятель! Игра близится к концу! Осталось сделать один-единственный ход перед финалом, а? — Грифон насмешливо скалился. — Уж пора бы тебе проснуться и увидеть, как все обстоит на самом деле, как тебе кажется?
И тогда Григорий проснулся.
Он часто заморгал и понял, что теперь находится не в больничной палате. Если на то пошло, он вообще находился не в помещении.
Перед ним стоял дом — старинный, но хорошо сохранившийся. По обе стороны от него стояли здания, выстроенные примерно в том же стиле. Друг от друга их отделяли узкие дворы и высокие металлические заборы. Территория имела такой ухоженный вид, что можно было заключить: Григория занесло в столь же престижный район Чикаго, как тот, где он видел пресловутый дом, на арке ворот которого восседал грифон. Между тем сейчас он находился гораздо ближе к центру города.