— Рок, рок, рок! — Внизу, в глубинах, будто били громадные барабаны.
Эти звуки поначалу внушали ужас, словно сами по себе несли зло. Теперь Ори привык к их несмолкающему бормотанию, почти не замечал его. Под эти странные звуки орки, обезумев, бросались в атаку. Тролли трубыо ревели и в бешенстве крушили все вокруг. Рокочущий грохот пробудил чудовищных монстров, которые спали в пучинах Мории. Их приближение означало смерть.
С гибелью Балина удача отвернулась от гномов. Неделю назад Ори покинул зал Мазарбул. С ним уходило не менее тридцати соплеменников. Еще более сотни оставалось на ногах, с легкими ранениями. Но теперь…
За эти дни гном привык к смерти. Он видел столько смертей — бессмысленных, страшных, трагичных, — что мысль о собственной уже не казалась ему ужасной. Каждый день он слышал:
— Строр погиб.
— Крани провалился в колодец, не заметил.
— Фрагара зарезали.
— Стрини погиб.
— Убит… зарубили… не смог… молотом… смотрю, не дышит уже… стрелой, случайно… чудовище из глубин…
День за днем, жизнь за жизнью.
И Ори вдруг отчетливо понял, как ему хочется жить. Он с удовольствием ощущал свое тело, с вниманием прислушивался к собственному дыханию. Чувствовал биение сердца, напряжение каждой мышцы. До этого он и его товарищи занимались делом, трудились и зачастую не задумывались о собственной жизни, желая лишь выполнить грязную и неприятную работу поскорей и получше. А теперь всё кончено. Нет, не так! Не всё, а все. Его товарищи, друзья, родственники — все убиты. Некому больше работать, он один.
И все-таки он должен закончить дело. Не было такого, чтобы гном бросал работу, посчитав ее невыполнимой. Однажды человек попросил гнома: «Достань мне звезду с неба». — «Надо подумать. Но это будет стоить не менее десяти тысяч золотых монет», — резонно ответил гном, мгновенно переложив на деньги все издержки по этому безумному предприятию. Но люди после этих слов засмеялись и вздумали упрекать его в жадности!
Ори один… Ему незачем освобождать Морию от врагов для себя одного. Он освободит ее для других, тех, кто придет следом. Конечно, можно зарубить или заманить в ловушки еще десяток неосторожных ор-ков. Можно было остаться в сорок четвертом зале и попробовать убить тролля. Можно найти балрога. Или испытать силы в схватке с чудовищами, которые поднялись из глубин. Можно спуститься вниз и заставить замолчать эти рокочущие барабаны. Но только одно дело достойно внимания: добраться до средоточия зла и разрубить его одним махом. Вот работа, достойная гнома. Теперь Ори знал, что у зла есть сердце и где оно находится. Сейчас главное — просто выбраться на поверхность.
Проходя залом Памяти, темным, разграбленным и грязным сейчас, Ори не удержался и решил в последний раз взглянуть на могилу друга. Но двери в подтронную комнату были закрыты, причем изнутри. Несколько мгновений гном колебался, опасаясь ловушки. Потом решился.
— Кто есть живой из племени Балина Морийско-го? — спросил он тихонечко.
Ответа не было, но еле слышно звякнул отодвигаемый засов. Перед Ори стоял Годхи, покалеченный гном-проходчик. Ори сам его лечил, зашивал раны, отпилил обе руки.
— Я тебя по голосу узнал, мастер Ори, — так же тихо произнес Годхи.
— Ты один? — спросил Ори и тут же почувствовал тяжелый тошнотворный запах, сопровождающий загнившее живое тело.
— Трори умер, еще Толун и Балуон. Братья умерли, а Олуэн остался. Это от него так… Но все еще жив.
Действительно, Олуэн, еще сильней похудевший, больше похожий на обтянутую кожей мумию, поблескивал глазами из-под одеяла.
Ори подошел к нему. Ниже шеи гном представлял собой страшное зрелище. Разорванные мышцы, сгустки крови и гнойные ручейки; засохшие на переломах осколки костей. Как он мог оставаться в сознании — Ори решительно не понимал.
— Извини, Ори… затопили третий горизонт… пришлось сбросить латы…
И от этих слов, простых и почти неразборчивых, прошла усталость и неуверенность. Резким движением протерев заслезившиеся глаза, гном решительно произнес:
— Вода есть?
Обернувшись на засуетившегося Годхи, Ори продолжал — твердо, уверенно, как на поле боя:
— Нож короткий и пилу. Развести огонь, прокалить. Иголку. Нитку — в кипяток. Полей мне на руки. Плошку сюда. Молоток подай. Вон тот, деревянный.
— Люблю я смотреть, как ты работаешь, мастер Ори, — пытаясь придать голосу угодливость, проскрипел Годхи, ловко орудуя крюками протезов.
— А почему ты в плаще? Ба, да это же плащ Балина! Так это ты? Зачем? — уже громко, не опасаясь, спрашивал Ори у своего уставшего ассистента.
— Не сердись, мастер, — сипел Годхи. — Просто для страху. Пусть думают, что государь жив… Кроме того, — понизив голос, доверительно сообщил Годхи, — его вещи приносят удачу. Даже надгробие. Ведь орки везде были, даже стены простучали, когда Мазарбул грабили. А подтронную комнату не нашли. Или не захотели находить. Слышал бы ты, мастер Ори, что творилось, когда они вместо золота в сундуках обманку нашли!
— Какую обманку?
— Цинковую. Э-э, да ты, видать, не знал ничего! Балин приказал сундуки в зале набить обманкой и только сверху золотом присыпать, так чтоб незаметно… Золото ведь для другого было нужно. А вы что думали, неужель трем гномам под силу столько намыть?
— А-а-а, — протянул Ори. — Так Балин всех обманул. Вот пройдоха!
— Никого он не обманывал. Просто приукрасил. Вот ты, мастер Ори, и сам поддался.
— Да, голубчик, попался я, как мальчишка. — Ори улыбнулся. — Так ведь, правду сказать, друг Годхи, времени не было смотреть, что вы там в сундуки насыпаете…
Калека не поддержал, не засмеялся.
— А потом поверху сундуков все собрали — и в сокровищницу. Вот эти и собрали. — Годхи кивнул головой, показывая назад. — Дядька их, Трори. испытание прошел. Впятером почти неделю, по колодцам воздушным… Вам не говорили, и так дел много. Почти всё сохранили. Только не успели сами уйти. Толун и Балуон орков к Золотому ручью заманили, а Олуэн шлюзы открыл. Там все и сгинули. Теперь никому до кузницы Дарина не добраться. Весь третий подземный горизонт затоплен. А я вот уцелел.
Годхи, ловко пользуясь постоянно меняющимися приспособлениями, что, как по волшебству, выскакивали из протезов, набил трубку. Огонек вспыхнул на том месте, где обычно находится указательный палец. Ори, знавший от Бандит, что табачный дым вреден, и отучивший от привычки курить почти всех товарищей, сейчас с удовольствием вдыхал синеватый дым.
Они перекусили и напились при свете масленки.
— Ишь ты, наверху солнце, — сказал Ори, когда розовый свет, пробившись через толщи камня, опустился на белое надгробие.
— Рассвет, — равнодушно отозвался Годхи. — Когда уходил сумеречный эльф, я перенаправил часть зеркал. Теперь, пока светло снаружи, могила государя Мории будет освещена.
Вспомнив о Тартауриле, Ори помрачнел. Перворожденный обещал помощь, а сам сбежал, испугавшись. С поверхности вот уже столько времени нет никаких известий!
— Вспомни, Годхи. О чем говорил иолдор, когда уходил? — спросил Ори.
Годхи затянулся дымом и словно нехотя ответил:
— Много чего говорил. Сказал, что рад выбраться отсюда.
Волна гнева захлестнула Ори.
— Рад, говоришь? Выбраться, говоришь? — прошипел гном. — Неужели Балин собирался брать под свою руку таких трусов?
Па подставке возле могилы он увидал раскрытую книгу. Книга Мории, огромная, толстая, со множеством листов хорошо выделанной кожи, с серебряными бляхами-застёжками. Желая успокоиться, Ори заставил себя встать и подойти к подставке. В безмолвии и благоговении он стал переворачивать листы назад, разглаживая их руками, про себя читая строки, что возвращали годы памяти, светлые и полные великих дел.
Долго пришлось ему добираться до первых дней завоевания Мории, до прощального пира перед тем, как люди ушли. Да, они ушли, предали, но самые отпетые предатели остались. Предатели-люди, предатели-эльфы, гнусные прислужники зла. Задыхаясь от слез, Ори принялся с яростью, с мясом выдирать из книги страницы. Мория — вотчина гномов и ничья более. Предатель Борп, предатель Тартауриль, предатель Бьерн, предательская призрачность тонких эльфийских рун… Кто это? А, вспомнил, разведчик зеленой ведьмы Лориэна, Орофэн. Туда же его, к предателям!