— Милорд, — прокаркала Чианни неузнаваемым голосом, поперек шеи у нее тянулся огромный кровоподтек. — Я рада вас видеть. Я опасалась худшего, когда пришла в себя и не увидела никого из племени. — Женщина смахнула набежавшие слезы. — Хвала Императору, что они… и вы… что все целы и невредимы.
Сахаал оказался в тупике, не зная, что ответить на столь неожиданную доброту. Возвращение обвинителя произвело на Семью Теней поистине магическое воздействие — вся их мрачность и подозрительность исчезли, они вновь стали верящими и преданными. Словно до этого их энергия была лишена нужного интерфейса, уходила впустую и не была понята. Теперь никто не вспоминал о недавнем столкновении со своим полубогом…
Простым преклонением перед ним обвинитель Чианни превратила себя в самый важный жизненный ресурс Сахаала. Он вознес молитву духу повелителя, благодаря за своевременное вмешательство.
— Теперь отдыхай. Выздоравливай и восстанавливай силы, — приказал он Чианни, медленно отстраняя ее руки, цепляющиеся за него, а затем повернулся к племени. — Всем необходим отдых! — Сахаал сорвал покровы с трона и закутался в них на манер мантии. — Завтра… завтра мы будем сражаться во славу Императора!
И на этот раз в ответ не раздалось никакого бормотания, не повисло никакого напряженного молчания. Семья Теней радостно взревела.
Мита Эшин
Она спала — это единственное удовольствие, которое Мита могла себе позволить. Какие бы ужасы ей ни представлялись, какие бы отвратительные вещи ни видела во сне Мита — это были всего лишь плоды ее воображения, и больше ничего.
Сначала она увидела процессию, караван бредущих фигур, закутанных в плащи. Сперва они были расплывчатыми, как пятна нефти, потом обрели форму и резкость. Они опирались на кривые посохи скрючившись, бормотали ритмичные мантры. Шли они медленно, словно в замедленной съемке.
Потом перспектива изменилась, расширился взгляд, стал виден космопорт улья — ангары и башни, теснившиеся среди причудливых опор и широких стартовых площадок. Раздутые шаттлы нахохлились, окруженные пением техножрецов, благословлявших и обслуживающих механизмы одновременно. Здесь уже было холодно, чувствовалось дыхание ледяных штормов планеты. Здесь находилось одно из немногих мест в городе, где житель улья мог ощутить на коже снег или увидеть краешек настоящего неба.
В конце широкого зала, там, где скапливались кричащие и волнующиеся пассажиры, с балок потолка свешивались сервиторы и дроны, словно мухи в стальных сетях. Проверялись документы, невидимые глаза обшаривали уезжающих в поисках спрятанного оружия, признаков болезни или других многочисленных критериев.
Успешно прошедшие проверки торопливо спешили через феррокритовые арки, ведущие к шаттлам, не прошедшие брели обратно в тихом ужасе, ошеломленные отмененной встречей с близкими людьми и потерей целого состояния, отданного за ненужный уже билет. Им теперь была уготована одна дорога — в подулье. Вопрос был лишь в сроках.
Нельзя было даже заявить протест — безразличные виндикторы у ворот и орудийных башен подозрительно оглядывали толпу в поисках малейшего нарушения порядка. Высохшая кровь на полу была лучшим предупреждением для жалобщиков.
Идущая процессия слабой тенью промелькнула в сознании Миты, и она немного удивилась. Привыкшая к псионическому хаосу медитации, к буйству цветов и звуков, такое тусклое видение дознаватель не могла не счесть примечательным. Мита задумалась о значении видения и немедленно выругала себя — вне транса сон обычно ничего не означал. Не более чем обрывочная связь событий, соединенная в подобие рассказа.
Но все же… В этом видении было нечто неправильное.
Некая дисгармония…
Мита прибыла в Эквиксус в составе инквизиторского каравана, который высадился в главном из трех кос-мопортов улья. Разница между уютными коридорами, окуренными фимиамом, и этим жестоким конвейером была невероятной. Девушка поражалась каждому отвратительному отличию. Такой была реальность жизни улья: на каждом уровне — свой мир. Но она никогда не видела столь ужасного места. Почему же ее спящий мозг желает показать ей этот космопорт?
Процессия закутанных фигур присоединилась к очереди пассажиров.
На миг Мита задумалась, не соскользнула ли она в фурор арканум, изучая берега реки будущих вероятностей, но нет — такие видения обычно насыщены фантазиями, абстракциями, которые требуют разгадки, а вовсе не таким занудством.
Был только один вариант.
Может быть, ее астральное тело покинуло плоть? А эти видения не фантазия или сон, а реально происходящие в данный момент события?
Из четырех главных дисциплин Схоластиа Псайкана Мита всегда считала себя искусной в прекогнитации — наблюдении за прихотями варпа и предсказании будущих событий. Также у нее был неплохо развит талант эмпатитора — чтения эмоций и мыслей окружающих Миту умов. Даже в области анимус мотус — телекинеза, наиболее сильно иссушающего силы, у нее были успехи… Но вот в прокулитации — отдаленном видении — Мита всегда терпела фиаско.
Это была дисциплина, в которой имелся особый риск, лучше всего она подходила псайкерам, обделенным другими талантами. Позволив астральному телу свободно бродить, надо было опасаться враждебного внимания любой из форм варпа. Мита попробовала прокулитацию только один раз, на первом году обучения. В итоге она сообщила суровым наставникам, что ее сознание слишком упорядоченно, слишком нервно, слишком настороженно, чтобы добиться успеха. Необходимо было уметь одновременно расслабиться и постоянно помнить о безопасности.
Может быть, в ее нынешнем состоянии сна разум, скользящий по краю грез и фантазий, достиг нужной, прежде недостижимой кондиции?
Значит, сейчас она уязвима для атаки?
Мита заволновалась и попробовала пробудиться.
И не смогла.
Ее охватила паника, словно издалека вернулись воспоминания о коллекции сокровищ губернатора Загрифа. Вспомнилась вспышка боли в руке, и Мита начала понимать, что происходит.