Его оружием являлся лук со стрелами. Здесь юноше не было равных. А меч… Никто в их деревне никогда не носил меча, и Гаррику хватало ума понимать, что сам по себе меч не обратит врагов в бегство. Даже нарезка жаркого требовала практики и умения.
Кашел не спросил, куда отправился его друг: надо значит надо, а с овцами он и сам справится. Он вообще редко задавал вопросы и еще реже откровенничал. Человеку со стороны Кашел мог показаться безобидным простачком.
Где-то поблизости заблеяла одинокая овца. Что уж там смутило ее невинную душу — лишь ей одной известно… Возможно, просто радовалась пришедшей наконец весне. Двое пареньков с западной окраины — Мартан и Сандури — взялись присматривать за сельским стадом в отсутствие Кашела и Гаррика. Что ж, Сандури, по крайней мере, был способным пастухом.
Илна тоже не стала приставать с вопросами к Гаррику, просто проводила его взглядом, когда юноша свернул на южную дорогу, ведущую на главное деревенское пастбище. Гаррик же, в свою очередь, не понимал, что заставило девушку пуститься в путешествие. Хотя односельчане давно уже перестали удивляться Илне, слишком уж своеобразным было ее видение мира. Подобно своему брату, она предпочитала держать собственное мнение при себе. Но уж назвать Илну скучной или бестолковой ни у кого бы язык не повернулся.
Гаррик достал из-за пояса свою пастушью свирель и прислонил ее к маленькому прямоугольному камню. Вырезанный на нем лик в это время дня был почти не виден, его затенял разросшийся серо-зеленый лишайник.
— Дузи, — обратился к изваянию юноша. — Ты — малый бог и наверное, не сможешь помочь кому-нибудь за пределами нашей деревни. Но ведь и я — маленький человек: крестьянин, выросший на постоялом дворе. Сейчас мне предстоит покинуть единственное место на земле, которое я знаю и люблю. К тому же в моей жизни происходит нечто непонятное. Поэтому, Дузи, я с радостью приму любую помощь, которую ты сможешь оказать мне в грядущие дни.
Он установил свирель так, будто божок вот-вот поднесет дудочку к губам и заиграет. Немного постоял, ощущая слезы, подступающие к глазам. Гаррик и сам не мог понять природы своей печали, не знал, кого ему хочется оплакивать. Может быть, себя самого…
Очнувшись от раздумий, сердито вытер слезы.
— Присматривай хорошо за овцами, Дузи, — попросил он. — Мартан и Сандури, конечно, молодые, но они всему научатся, если ты поможешь им советом.
После этого юноша вздохнул и тронулся в путь. Он пошел наискосок через холм, чтобы в четверти мили от Барки встретиться с караваном. Возвращаться через деревню, мимо знакомых домов и людей, с которыми он вырос, Гаррику почему-то не хотелось.
Лук с ослабевшей тетивой он закинул за правое плечо, чтоб освободить руки. Он освободил их для того, чтобы собирать по пути маргаритки и плести венок. Может, такая нехитрая вещица позабавит Лиану. Или вот что… Пожалуй, он сплетет два венка — по одному каждой из девушек.
Насвистывая нехитрую песенку, Гаррик шагал через весеннее пастбище.
КНИГА ТРЕТЬЯ
1
Кашел внезапно проснулся в конюшне местечка Дашен, где они вчера заночевали. Со сна он никак не мог разобрать, что именно его разбудило. Какой-то неясный звук в ночной тишине… Юноша поднялся, стараясь не шуметь, чтоб не потревожить спящего рядом Гаррика, а также Илну и Теноктрис на сеновале. Прихватив свой посох, он выскользнул во двор через приоткрытую дверь.
По сути Дашен представлял собой просто рабочую ферму. Но удобное расположение на каркозской дороге подсказало владельцу мысль устроить своеобразный постоялый двор для проходящих караванов. Конюшня вмещала с десяток лошадей, корм для которых поставляли с хозяйских полей. Тут же находился загон для двух приличных отар — места хватало. А выстроенный напротив хозяйского дома барак служил общим залом, где дюжина постояльцев могла сидеть, прихлебывая домашний эль, или сладко почивать на соломенных тюфяках. Чем не сельская гостиница?
Именно здесь сегодня расположилось на ночлег семейство Дашенов вместе с охранниками Бенлоу. Сам же купец занял спальню хозяев. Лиане предоставили комнату, где обычно жили четыре дочери Дашенов. Гаррику тоже предложили местечко в общем зале, но юноша предпочел расположиться в конюшне вместе со своими друзьями.
Что касается Кашела, то его выбор был прост: ночевать в конюшне или с отарой в загоне. Благополучие животных являлось его главной обязанностью, и добросовестный пастух не хотел, чтоб ночные храпы соседей мешали ему прислушиваться к дорогим овечкам.
Погода на улице стояла безветренная, хотя и довольно свежая. А может, Кашелу это только показалось после душной конюшни, где сгрудились люди, лошади и мулы. Во всяком случае, лягушки вовсю выводили свои рулады — не хуже, чем летом; а из лощинки в полумиле от фермы раздавалась ночная песнь любви лягушки-быка.
Воздух звенел от насекомых, лунный диск то и дело перечеркивали силуэты летучих мышей. Время от времени до Кашела доносился их вибрирующий писк.
Невольно он задумался: неужели на всей земле лягушки и летучие мыши одинаковые? Такие же, как в его родной Барке… Юноша принял решение покинуть дом и людей, с которыми жил бок о бок. Он так и сделал, и сейчас — в первый раз — спросил себя: а не расстался ли он заодно со всей прежней жизнью? Сможет ли и впредь видеть над головой знакомые созвездия? Не окажется ли он сам той веткой, что дрейфует от острова к острову, не имея надежды прибиться к родным берегам?
Подавив стон, Кашел отогнал тяжелые мысли. Он не знал и не хотел знать, что ждет его в будущем. Дело сделано: он ушел из дому и горевать не собирается… Юноша сжал обеими руками посох и зашагал к загону с овцами. Так же беззвучно, как туман, стелющийся над озером.
Илна не привыкла даром есть свой хлеб. Она уже отработала свою ночевку на ферме у Дашенов. Хотя хозяин и сам мог справиться с неожиданными постояльцами, но отказаться от услуг Илны он не смог. Девушка взялась мыть посуду за похлебку утром да соломенную постель ночью. Его дочери с радостью ухватились за такое предложение — попробовал бы папочка отказаться!
Тем паче что здесь, всего в нескольких милях от Барки, Илну хорошо знали. Горшки выходили из ее рук такими же чистыми и сверкающими, как из лавки гончара.
Где-то заухала сова. Странное дело: даже тренированное ухо Кашела не могло определить, откуда исходит звук. Несколько облачков проплыли в лунном свете — слишком разорванные и разбросанные, чтоб соединиться в настоящую тучу… Эти облака — такие же бесполезные, как перекати-поле, скитающиеся по свету… Как парень без дома…
Овцы в загоне встретили его жалобным блеянием. Они были скорее обеспокоены, чем напуганы. Сначала Кашел отнес это за счет непривычной обстановки и отсутствия знакомых пастухов. Овцы сгрудились в ближайшем конце загона, они жались к загородке, те же, что оказались в задних рядах, беспокойно оглядывались в противоположный угол.
Ласка, куница? Или другой мелкий хищник — не представляющий прямой угрозы стаду, но достаточный, чтоб посеять страх в робких животных?
И туг Кашел увидел ее: черно-бурая лисица находилась за загородкой, она скреблась и поскуливала, стараясь вскарабкаться на один из столбов. В неверном лунном свете Кашел осторожно нашарил подходящий камень под ногами. Затем так же беззвучно направился обход загона, сжимая камень в правой руке. Он, конечно, мог бы просто крикнуть — резкий звук наверняка спугнул бы лисицу и обратил в бегство. Но проснулись бы люди в доме, поднялся бы переполох… Кашел не хотел тревожить сон своих спутников.
Угодья у Дашена были обширные, но менее каменистые, чем на восточном побережье. При дефиците камня загон оказался полностью деревянным: мощные вертикальные столбы поддерживали поперечные жердины, выструганные из целиковых стволов. Поскольку высокогорные овцы — достаточно прыгучие животные, перекладины перекрывали высоту в пять футов, а столбы были и того выше.