— Пожалуйста, Тарик, — сказала она в машине, когда они возвращались в Зюльхейну, — поговори со мной.
Она была в таком отчаянии, что Тарику пришлось отреагировать. Он поднял глаза от своих бумаг. Его глаза выражали слабый интерес незнакомого человека.
— О чем ты хочешь со мной говорить?
— О чем хочешь! Перестань закрываться от меня!
— Не знаю, что ты имеешь в виду.
С воплем, вырвавшимся откуда-то из глубины души, Джасмин сгребла все бумаги и отшвырнула их.
— Я не позволю тебе так со мной обращаться!
Глаза Тарика вспыхнули зеленым огнем. Он схватил ее за подбородок.
— Ты забыла правила игры. Я больше не исполняю твоих требований.
Никакого гнева, никакой ярости. Спокойствие и самообладание.
— Я люблю тебя. Неужели это ничего не значит?
— Спасибо за твою любовь. — Тарик подобрал бумаги и принялся приводить их в порядок. — Уверен, ее цена за четыре года не изменилась.
Тонкая, едкая колкость достигла цели.
— Мы уже не те, что были тогда. Дай же нам обоим шанс! — взмолилась Джасмин.
Он посмотрел на нее таким равнодушным взглядом, который не мог принадлежать ее мужчине.
— Я должен все это прочитать.
С разгневанным Тариком она еще могла бороться. Но только не с этим холодным, чуждым ей, закованным в броню человеком. Было видно: он жалеет, что уступал ее желаниям в Зейне, и считает, что она решила надеть на него узду, коль скоро он так много ей позволял.
Что ж, она не согнется. Тарик упрям, но в том, что касается ее любви к нему, она умеет быть не менее упрямой.
Она испытывала искушение провести первую ночь по возвращении из Зейны в своей спальне. Но... причесалась перед зеркалом Тарика и улеглась в его кровать. А когда он потянулся к ней, подалась ему навстречу. Постель объединяла их. Здесь их любовь всегда была необузданной, яростной, страстной. Это вселяло надежду. Пусть даже им движет голая похоть, все равно, подчиняясь ей, он шепчет: «Ты моя, Мина. Моя!»
Неделю спустя он неслышно подошел к ней, когда Джасмин подкалывала булавками золотистое одеяние.
— Жена, я желаю с тобой поговорить.
Глубокое недовольство в голосе Тарика удивило Джасмин; она отложила ножницы и вынула изо рта булавки.
— Не смей подкрадываться ко мне! — Она приложила руку к груди. — И не говори со мной угрожающим тоном!
Тарик нахмурился. Джасмин ожидала, что сейчас он напомнит ей: приказы здесь отдает он. Трудно было каждый день вступать в сражение с этим воином, но его злость закаляла решимость Джасмин. Гнев такой силы должен быть порожден глубоким чувством.
А еще она поняла, что ей нравится сражаться с ним: ведь воин — это часть любимого ею мужчины.
Воинственность тут же оставила ее, и Джасмин обвила руками его шею и поцеловала. Но он высвободился из ее объятий, крепко сжав ее ладони в своих.
— Я улетаю в Париж на неделю.
— Что? — Джасмин не смогла скрыть изумление. Ее кулаки сжались. — Когда?
— Через час.
— Почему ты не сказал мне раньше?
Челюсть Тарика сделалась каменной.
— У меня нет нужды сообщать тебе о таких вещах. Я твоя жена!
— Да. И ты останешься там, где тебе положено.
Уж лучше бы он ударил ее. Она наклонила голову, скрывая слезы.
— На этой неделе пройдут показы у нескольких французских модельеров. Если бы ты мне раньше сказал, я могла бы полететь с тобой.
Она уже привыкла к его властности, могла даже понять ее, но никогда еще он не поступал с ней так жестоко.
Он выпустил ее руки, с силой сжал подбородок двумя пальцами и поднял ее голову.
— Нет, Джасмин. Тебе нельзя уезжать из Зюльхейля.
Она помрачнела.
— Ты не доверяешь мне, правильно? Наверное, думаешь, что я от тебя убегу при первой возможности?
— Однажды я совершил глупость; теперь ты не заставишь меня совершить вторую.
— Я приехала и осталась по собственной воле. И сбегать не собираюсь.
— Когда ты сюда отправлялась, ты не знала, с чем столкнешься. — Он отмахнулся от ее слов. — Я не привязан к тебе так, как ты, вне всяких сомнений, этого ждала. Раз ты это знаешь, значит, у тебя может появиться желание скрыться. А я не намерен тебя терять.
Джасмин протестующе замотала головой.
— Я люблю тебя, — упорно повторила она. — Ты понимаешь, что это значит?
— Это значит, что ты в любую минуту можешь развернуться и уйти.