Джасмин не отвечала. У нее разрывалось сердце: она настолько небезразлична Тарику, что он дал себе труд пуститься на розыски. Предательский голосок шепнул ей: а может быть, лучше половина Тарика, чем вообще ничего? Она немедленно отбросила опасную мысль. Нет. Нет. Нет!
— Ты выбрала меня, Мина. Ты выбрала меня из всех прочих, выбрала меня во всем мире. Неужто ты думаешь, что я отпущу тебя после того, как ты стала моей?
— Я не вернусь. — Если она увидит его с другой женщиной, то умрет от тоски.
Не обращая внимания на протест, Тарик шагнул к ней, чтобы поймать в ловушку у стены. Джасмин попыталась оттолкнуть его.
— Я не стану тебя делить. — Ей было нелегко казаться сильной.
— Потому что ты меня любишь, и ты меня выбрала.
Она кивнула и проиграла битву с таким врагом, как слезы. Когда он так близко, ей нужно только одно: ухватиться за него и в его объятиях забыть о муках. А последние его слова были сказаны с такой силой, как если бы он верил в ее любовь.
— Мина, ты должна лететь со мной. Я не могу без тебя жить, моя Джасмин. Я жажду тебя, как пустыня жаждет дождя. — Взяв в ладони ее лицо, Тарик осторожно стер большими пальцами слезы с ее щек. — Я выбираю тебя, Джасмин. Ты моя жена. Такая связь не разрывается. — Он говорил с таким жаром, что ее тело забилось в ответ. — Я люблю тебя. Я обожаю тебя.
— Но ты взял... — Джасмин была не в силах закончить фразу.
— Никогда в жизни я этого не сделаю, — проговорил Тарик. — Я был страшно сердит на тебя в тот день. Я поверил, что ты снова растоптала мое сердце. У меня оставалось только одно оружие, и я пустил его в ход. К тому же я не думал, что ты ко мне неравнодушна настолько, что придешь в отчаяние. Мина, я очень виноват.
— Ты не собирался брать вторую жену? — Ей удалось произнести этот вопрос, хотя комок в горле ожесточенно сопротивлялся.
— Никогда. Ты единственная. Всегда будешь единственной. Сердцем и душой я это знал с той минуты, когда мы встретились. Вот поэтому я так остро переживал предательство. Я никогда больше ни на ком не женюсь.
— Никогда? — прошептала Джасмин.
Она начинала понимать, верить. Ее муж набросился на нее в тот день, как раненый зверь, раненный ее кажущейся изменой, к тому же после того, как они только что пришли к согласию. Истинное тепло в его взгляде залечивало ее рваные раны. Бессознательно она положила руки на его талию.
— Четыре года я ждал, пока ты станешь взрослой. Я хранил верность нашей любви. И ты думаешь, я мог лечь в постель с другой женщиной, тем более впустить кого-то еще в свое сердце?
Блеск его глаз подтверждал силу его признаний.
Джасмин, ошеломленная, не знала, что говорить. Она не догадывалась о глубине его преданности. Ей казалось, что ее сердце и плачет, и смеется одновременно.
— Мина, прости своего глупого мужа. Когда речь идет о тебе, он не всегда способен мыслить здраво.
Может быть, он и раскаялся, но он не ведает, что значит быть униженной. Джасмин надо было закрепить победу.
— Только если он простит меня за неправильный выбор, сделанный четыре года назад.
— Мина, я простил тебя в первую же минуту, когда ты ступила на мою землю. — Тарик усмехнулся ухмылкой хищника. — Мне нужно было время, чтобы удовлетворить свою гордость.
— Теперь она удовлетворена? Ты будешь еще сомневаться во мне?
— Мне было необходимо знать одно: готова ли ты сражаться за меня в случае, если опять окажешься перед выбором?
Сказано очень просто, но Джасмин не смогла понять.
— Речи о выборе нет. Ты — первый.
— Теперь я это знаю, Мина. — Тарик наклонил голову, отдаваясь ее легкой ласке.
Но ей нужно было внести ясность еще в один вопрос.
— По-твоему... любить меня — это слабость?
Паузы не было.
— Любовь к тебе — моя самая главная сила. Террористы будто сделали меня слепым, и я не видел этой правды. — Он провел ладонями по ее телу и прижал к себе. — Ты возвращаешься со мной?
Джасмин от души рассмеялась. Тарик притворяется, что оставляет ей выбор, тогда как им обоим известно, что он не вернется в Зюльхейль без нее.
— Ты обещаешь быть добрым и сговорчивым мужем и выполнять мои приказы?
Тарик насупил брови.
— Ты пользуешься своим преимуществом. — Он задумчиво взглянул на узкую кровать в углу. — Если эта коечка выдержит нас обоих, то я разрешаю тебе воспользоваться твоими преимуществами.
Джасмин сглотнула. Один из страхов остался в стороне. Страсть в голосе ее мужа не оставляла места для сомнений.
— Ты веришь, что я тебя предала?
Тарик прижался лбом к ее лбу, и его крупный торс занял привычное, как бы защищающее, положение. Вибрирующий жар мужского тела проник внутрь ее костей, и ей захотелось немедленно растаять. Но еще оставались вопросы, ожидающие ответов.