– Но приближается зима, – не отступал визирь. – По крайней мере, дождись весны.
Тимур молча покачал головой. Он знал, что стар. Железное тело начинало сдавать. И тогда во сне он слышал пение Адджай Темноглазой, невесты его юности, умершей более сорока лет назад. Вот так через Голубой город пролетела Весть. Мужчины оставили женщин и вино, натянули тетиву на луки, проверили сбруи у коней и вновь ступили на старую, проторенную дорогу завоеваний.
Тимур и его военачальники взяли с собой множество жен и слуг. Эмир собирался остановиться в своем пограничном городе Отраре и, когда весной снег растает, направиться оттуда в Китай.
Как обычно, Дональд Мак-Диза со своей беспокойной шайкой составлял авангард. После нескольких месяцев безделья гаэл был рад отправиться в путь. Зулейку он взял с собой. Годы не пощадили горца-гиганта. Его необузданные калмыки по привычке поклонялись ему, но все-таки он был для них чужаком, и они никогда не понимали его сокровенных мыслей. Ак-Бога со своим сверкающим взглядом и веселым смехом был единственным другом горца. Но Ак-Бога умер. Его доброе сердце остановил удар арабской сабли. Все сильнее и сильнее старался сбежать Дональд от растущего одиночества, скрыться от него в обществе персидской девушки. Зулейка же не понимала странного, своенравного сердца гаэла, но хоть как-то заполняла болезненную пустоту в его душе. Длинными, одинокими ночами руки Дональда сжимали ее тоненькую фигуру с диким, беспокойным голодом, который смутно ощущала персиянка.
В необычной тишине выехал Тимур из Самарканда во главе длинных, сверкающих колонн. Люди не приветствовали его громкими криками, как в прежние времена. Они стояли со склоненными головами, с сердцами, переполненными чувствами, которые они не могли определить, и смотрели на завоевателя. Потом они вновь возвращались к своей незначительной жизни, к банальности, мелким задачам с неясным бессознательным ощущением, что нечто ужасное, великолепное и устрашающее навсегда ушло из их жизни.
Войска подгоняла набирающая силу зима, и шли они намного медленнее, чем раньше, когда подобно тучам в бурю проносились над землей. Сейчас войско состояло из двухсот тысяч человек и везло с собой стада запасных лошадей, повозки с продовольствием и огромные шатры-палатки.
Тропу под названием Ворота Тимура завалило снегом, но армия упорно шла сквозь буран. Наконец стало очевидно, что даже татары не могут ехать дальше в такую погоду, и принц Халил остался зимовать в странном городке, который почему-то называли Каменным городом. Но Тимур со своим войском шел вперед. Они перешли Сир там, где толщина льда достигала трех футов. Впереди лежала гористая местность и стало еще труднее. Лошади и верблюды вязли в сугробах, повозки раскачивались на ухабах. Но воля Тимура непреклонно вела их вперед, и наконец они вышли на равнину и увидели шпили Отрара, блестящие сквозь пургу.
Тимур со знатью устроился во дворце, а его воины отправились по зимним квартирам. Тут-то Тимур и послал за Дональдом Мак-Диза.
– На нашем пути лежит Орпушар, – сказал Тимур. – Возьми две тысячи воинов и захвати этот город, чтобы с приходом весны дорога на Китай оказалась открытой.
Когда человек бросает дротик, он не заботится, расщепится ли тот, достигнув цели. Тимур не послал на это безумное дело ни своих придворных, ни отборных воинов. Он поручил расчистить дорогу Дональду. Однако гаэл остался равнодушен. Он был готов пуститься на любую авантюру, если та может заглушить смутные, горькие мысли, все сильнее и сильнее отравляющие его сердце.
В сорок лет Мак-Диза ничуть не ослабел, не размягчился. Но временами он чувствовал, что стар. Все чаще его мысли отвращались от образа жизни в черных и багровых красках, от жизни, переполненной насилием, вероломством, жестокостью и безнадежностью. Сон его стал беспокойным. Порою он слышал странные голоса в ночи. Иногда сквозь воющий ветер ему чудились причитания шотландской волынки.
Получив приказ от эмира, Дональд разбудил своих волков, которые, хоть и зевали, подчинились беспрекословно и отправились из Отрара навстречу ревущему бурану. Этот поход был рискованным предприятием.
Во дворце в Отраре Тимур дремал на диване, обложившись картами и схемами. Сквозь сон слушал он непрекращающиеся споры своих жен. Интриги и ревность из Самарканда перебрались в тихий Отрар. Женщины гудели вокруг Тимура, страшно утомляя его своими мелочными склоками.