— Желаете осмотреть храм? — послышался чей-то вежливый голос за спиной у Сони.
Она резко повернулась, как ужаленная. Соня могла бы поручиться, что мгновение назад здесь никого, кроме нее самой, не было. Вряд ли она погрузилась в задумчивость так глубоко, чтобы не услышать шагов подходившего к ней человека. И все же он стоял перед ней, ослепительно улыбаясь и всем своим видом выражая дружелюбие.
Это был рослый стройный человек с красивым лицом оливкового цвета. На нем было просторное черное одеяние, расшитое по подолу и рукавам золотым орнаментом. Такой же орнамент в виде свивающихся клубками змей украшал и его пояс.
— Ментаптэ,— представился он, слегка поклонившись.— Это древнее стигийское имя, госпожа.
Простая вежливость потребовала, чтобы Соня, в свою очередь, назвалась и поклонилась. Между тем незнакомец уже непринужденно болтал, рассказывая Соне о своих предках — знатных стигийцах, многие из которых принадлежа ли к жреческой касте.
— Они служили Сету, богу-змею, спящему под этими пирамидами.
— Сет? Ведь это воплощение зла…— начала, было, Соня.— Впрочем…
— Не следует понимать Сета так однозначно,— возразил Ментаптэ, ничуть не смутившись. Зло действительно существует, как противник добра, подобно тому, как свет существует в качестве противоположности тьмы, однако не всегда добро и справедливость… м-м… добры в прямом смысле этого слова.
— То есть? — Соня остановилась и в упор посмотрела на своего собеседника.
— Иногда человечнее проявить несправедливость, не так ли? Помиловать виновного и так далее…
Соня не могла с этим не согласиться. К тому же она не была готова к длительным дискуссиям на богословские темы. Поэтому она просто пожала плечами и последовала за своим спутником. Тот продолжал рассказывать о строительстве пирамиды, в основании которой, под камни фундамента, было положено больше тысячи живых рабов.
— Говорят, их тени до сих пор бродят по верхним этажам пирамиды… Другие говорят, будто они превратились в духов подземной реки.
— Подземной реки? — переспросила Соня.
Ментаптэ махнул рукой.
— Еще одна легенда. Говорят, под этой пирамидой находится большое подземное озеро, что подземная река соединяет все четыре пирамиды Стигии… По правде сказать, я не верю ни в реку, ни в то, что при строительстве было произведено такое грандиозное жертвоприношение! Знаете ли, это уж слишком — даже для тех ужасных варварских времен.
Соня остановилась перед входом в Пирамиду. Центральные ворота храма действительно были наполовину завалены камнями и обломками какого-то более позднего строения, но сбоку имелась резная деревянная дверь — вроде тех, что запирали дома Кароса,— и эта дверь была приоткрыта.
Ментаптэ распахнул ее перед Соней:
— Прошу.
Пригнувшись, она вошла и оказалась в полутёмной пыльной комнате, всю мебель которой составляла большая стопка соломенных циновок, сложенная в углу. Соня остановилась посреди комнаты, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Только потом она заметила ржавую лампу, свисающую с потолка, несколько медных и глиняных сосудов в углу комнаты, небольшую жаровенку и десяток книг, из которых высовывались языки разноцветных тканых закладок.
— Вы ученый? — спросила Соня.
— Скажем так, я — любопытствующий,— ответил Ментаптэ.— Чтение старинных книг составляет почти весь мой досуг. Вы можете счесть меня полоумным, однако еще в ранней юности я обнаружил, что обладание знанием дает насаждение подчас более острое, нежели обладание женщиной. Не говоря уж о том, что знание, однажды обретенное, никогда тебя не покинет, в то время как женщина…
— Да,— усмехнулась Соня.— Встречаются такие женщины. Уж кажется, приобрел ее, обладаешь ею — но вот что-то произошло, и поминай красавицу как звали!
Ментаптэ бросил на Соню острый, проницательный взгляд.
— Это вы не о себе ли, моя госпожа?
— И о себе тоже,— улыбнулась Соня.
Ментаптэ нравился ей все больше и больше. Было в нем что-то располагающее к доверию.
— Я мог бы угостить вас вином, но, думается, куда лучше было бы угостить такую прекрасную гостью Пирамидой,— заявил потомок древних жрецов.
— Вы не боитесь, что я сломаю себе зубы о такое угощение? — рассмеялась, наконец, Соня. — Грызть гранит, знаете ли,— занятие довольно утомительное…
Вместо ответа Ментаптэ протянул ей свою тонкую руку, и Соня сжала его пальцы. Влекомая своим новым приятелем, она прошла по комнате и нырнула вслед за хозяином в низкий ход, открывавшийся в стене.
— В обычное время, — пояснил Ментаптэ, — этот ход занавешен циновкой.
Некоторое время они ползли на четвереньках по узкому коридору, но затем оказались огромном зале. Переход от почти гробовой темноты к необъятному простору был таким неожиданным и острым, что Соня задохнулась.
Каменный свод терялся в полумраке где-то высоко над головой. Стены — насколько мог охватить их глаз — были украшены резьбой. Украшены? Скорее изуродованы. Ужасные люстры, искаженные страданием лица, извивающиеся в агонии тела… И повсюду изображение змей.
— Что это? — содрогнувшись, спросила Соня.
Ментаптэ ответил не сразу. Его красивое лицо казалось озаренным каким-то таинственным внутренним светом. В глазах горел исступленный восторг, губы беззвучно шевелились. Скрестив на бурно вздымающейся груди руки, он жадно созерцал зал, буквально упиваясь открывшимся ему зрелищем.
В этот миг Соня безоговорочно поверила всему, что этот странный человек рассказывал о себе. Смотреть на святилище черного Сета такими глазами мог только истинный потомок жрецов этого зловещего божества.
У одной из стен до сих пор стоял алтарь — большой черный камень с желобком для стока крови. Посреди зала находился бездонный колодец — место, куда сбрасывали обескровленные тела жертв, догадалась Соня. Над колодцем вздымались две медные змеи. Их высоко поднятые головы соприкасались, длинные тела перевивали друг друга. Одна голова была змеиной, другая — женской. Женское лицо неземной, страшной красоты глядело на Соню, будто живое. Неожиданно Соне показалось, что статуя моргнула.
— Уйдем отсюда,— сказала Соня нарочито громко, чтобы разрушить царившую здесь тишину.
Ментаптэ вздрогнул, как человек, пробужденный от сна.
— Прошу вас,— обратился он к Соне мягким, ласковым голосом,— не спешите…
— Я хочу уйти,— повторила она.
— Вы не можете уйти просто так… без жертвы;
— Что вы имеете в виду? Я должна прыгнуть в этот ваш проклятый колодец?
— О нет, разумеется, нет. Одна капля крови — вот и все. Коснитесь окровавленным пальцем этого алтаря — Сет сочтет вашу жертву достаточной.
Соня пожала плечами. Спорить с этим безумцем было бессмысленно, а убивать его не хотелось. Было в нем что-то привлекательное, несмотря на всю увлеченность мертвым богом.
— Сет не мертв,— сказал Ментаптэ, внимательно наблюдавший за Соней.
— Что?
Соня была уверена в том, что не имеет привычки размышлять вслух. Во всяком случае, последнюю фразу она явно произнесла про себя. Однако он услышал.
— Никаких чудес,— улыбнулся Ментаптэ.— Нетрудно было догадаться, о чем вы сейчас думаете. Об этом думает любой, оказавшись на вашем месте. Сет — мертвое божество, а этот Ментаптэ, потомок его жрецов, помешан на былой славе своих предков, не так ли?
Чуть смущаясь, Соня кивнула:
— Почти.
— Вот видите. Я не умею читать чужих мыслей… пока.
Соня не обратила внимания на это странное «пока». Ей хотелось как можно скорее покинуть это жуткое место. Она вынула из-за пояса кинжал, чтобы сделать надрез на пальце и покончить с ритуалом, которого требовал от нее Ментаптэ. Но тот вдруг схватил ее за руку.
— Умоляю!..— прошипел он.— Умоляю вас, дайте мне!.. Я — жрец! Я обязан сделать это сам!
Явив недюжинную силу, он подтащил Соню к алтарю и быстро уколол ей палец тонкой золотой иголкой, которую незаметно вытащил из своего тюрбана. Несколько капель крови упало на алтарь и почти мгновенно впиталось в черный камень.
Соня не верила своим глазам. Но следов на камне не осталось. Камень всосал кровь, словно изголодался по теплой влаге человеческой жизни.
— Я ухожу.— Соня решительно вырвалась из рук безумца и направилась к ходу.
Ментаптэ больше не удерживал ее. Он стоял перед черным алтарем, разведя в стороны руки в широких шитых золотом рукавах и подняв голову к одному из изображений змеи, вырезанных на стене. Губы его беззвучно шевелились.
* * *
Как ни удивительно, но ночь Соня провела совершенно спокойно, без сновидений, и проснулась отдохнувшей.
— Может быть, потому, что женщина не должна месяцами спать на голой земле, — ворчала Соня, разглядывая себя в зеркало.
Зеркало было плохонькое, мутное, с трещиной в углу, но его было вполне довольно, чтобы рассмотреть выразительное лицо Рыжей Сони, обрамленное копной огненных волос. Она тщательно расчесала их и заплела в косу, а затем обернула голову тюрбаном.
Было раннее утро. Солнце уже встало, заливая весь Карос яркими лучами. Соня спустилась во двор, желая навестить Подружку, и вдруг замерла. Звериный инстинкт проснулся в ней, настойчиво требуя одного: бежать! Еще ничего не случилось, но Соню охватило предчувствие страшной беды.
Она огляделась по сторонам, машинально хватаясь за рукоять ножа, с которым не расставалась. Но во дворе никого не было.
Спустя миг над городом пронесся низкий гул, и сильный ветер пригнул к земле деревья, громыхнул черепицами крыш, заставил беспокоиться лошадей в конюшне и выть двух бродячих псов, бродивших под забором в поисках объедков.
Соня прижалась к стене гостиницы, стремясь уберечься от ветра, готового, казалось, подхватить ее и завертеть в бешеном вихре. Однако ветер почти сразу стих. И тотчас же над городом начала расти тень. Она становилась все больше и больше и постепенно накрыла собою весь Карос. Воцарилась серая тьма. Теперь ни былинки не шевелилось во всем городе. Казалось, ничто здесь не ворохнется — настолько властным было это черное безмолвие.
Но и это длилось недолго. Спустя несколько минут тень рассеялась, будто ее и не было. И сразу же запели птицы, залаяли собаки, раздались людские голоса. Соня с облегчением перевела дыхание. Ей почудилось, что неведомая злая сила, только что сжимавшая ее горло, ослабила хватку и разжала пальцы.
— Ха-ха, госпожа, наверное, испугалась? — послышался рядом голос маленького сморщенного слуги.— Оно и немудрено, откуда госпоже знать про Серую Тень Великой Пирамиды!
— Что за Серая Тень? — отозвалась Соня. Она действительно была напугана, но ей вовсе не хотелось признаваться в этом какому-то болтливому слуге.— Что творится у вас в городе?
— А, это происходит каждое утро, на рассвете, когда тень от Пирамиды достигает определенной длины. Все уже привыкли, никто не обращает внимания. Только приезжие, новички, только они — ох как иной раз пугаются! А никакого страха нет, никакого вреда нет, ни людям, ни животным, ни товару! Оттого купцы и заезжают к нам, в Карос, и ничего не боятся.
— Не болтай.
— Слушаюсь. Каждый день на рассвете на одно мгновение дух умершего бога Сета воскресает и выглядывает из своей гробницы. Это и есть Серая Тень. У нее нет силы, одно только любопытство…
— Дух умершего бога? Любопытство? Да знаешь ли ты…— начала, было, Соня и замолчала, прикусив губу.
Какая разница, был ли этот человечек в Пирамиде и видел ли он страшный черный алтарь! Соне вдруг показалось, что маленький слуга знает куда больше, чем выбалтывает.
— Вот так-то, госпожа! Вот так-то, красавица! А страха тут никакого нет. Я бы присоветовал вам одно место, там продают и шелк, и полотно, и красные нитки для вышивания, и стеклянные бусы для украшения, и притирания для глаз… Ежели угодно…
— Отвяжись.
Соня решительно зашагала к воротам. Ей вовсе не хотелось слушать бессмысленную болтовню маленького человечка, который все время словно намекал на что-то, так усиленно и выразительно подмигивал он ей сморщенным черным веком.
* * *
Ментаптэ снова и снова перечитывал старинную книгу, хотя рассказ, записанный древними иероглифами на пожелтевшем от времени пергаменте, знал уже почти наизусть. И все же каждый раз эта история странно волновала его и заставляла сильнее биться сердце.
Несколько тысяч лет назад… То были века; могущества Ахерона, века поклонения Сету, великому змею, воплощению первобытной тьмы, первобытной силы и первозданного ужаса. Пирамиды создавались не как гробницы — это представление о них возникло значительно позже, когда жрецы-некроманты начали свои поиски Источников власти. Нет, пирамиды изначально были хранилищем огромной силы.
При строительстве здесь действительно приносились человеческие жертвы. Тысяча молодых воинов с черными, как эбеновое дерево, телами, сильных, стройных — все они добровольно легли на плиты, чтобы быть замурованными в стенах великой Пирамиды. Их духи навечно остались здесь — бессменными стражами и слугами Сета. Но они спали, и как разбудить их — об этом книга молчала.