– Я сейчас спущусь в библиотеку, – произнес маг как можно более спокойным голосом. – Это невероятное открытие, и позже мне бы очень хотелось разузнать больше, но оно не имеет никакого отношения к насущной проблеме с ловушкой Иуды.
Произнеся это, он направился обратно к выходу из комнаты. Крэйн догнал его в несколько шагов и проводил вниз по лестнице.
– Это здесь. Хотите, чтобы я присутствовал?
– Вообще-то, я был бы признателен, если бы вы держались подальше от этой комнаты, пока я не позову. Вы могли бы побыть в компании Меррика, пока я осматриваюсь здесь, просто на всякий случай?
– На всякий случай? – Крэйн нахмурился. – Это стандартная профессиональная осторожность или вас что-то беспокоит?
– Пока не знаю, – честно ответил Стивен. – Но сейчас пойду и выясню.
Глава 7
Крэйн наблюдал, как за Дэем закрывается тяжелая дверь библиотеки. Он видел, что маг собрался с силами, прежде чем войти, отметил выражение отвращения на его лице, и задумался, какие странные ощущения это вызвало.
Крэйн был не настолько храбрецом, насколько упрямцем. В его жизни бывали отвратительные ситуации, при воспоминании о которых граф испытывал страх и боль, но тогда казалось невозможным отступить. Он бы не отступил и сейчас. Но его крайне обрадовало то, что Дэй не попросил его зайти в библиотеку.
Этот странный маленький человечек. Слишком худой, слишком бледный, но его острые черты лица привлекали внимание, а когда его золотисто-карие глаза загорались в воодушевлении, он вдруг начинал казаться по-настоящему красивым. Страсть определенно пошла бы ему на пользу.
Однако это не тот курс, которого стоило придерживаться, несмотря на минутное искушение в галерее. Казалось, Дэй постоянно на нервах, напряженный и дерганый, а Крэйну прежде всего нужно, чтобы маг выполнил свою работу. Секундная вспышка паники в его глазах, как у кролика, попавшего в ловушку, указывала на неопытность. Крэйн уже давно не встречал чего-то столь отличного от будничной рутины. И все же…
Он откинул эту мысль в сторону и отправился на поиски Меррика, граф обнаружил слугу в хозяйской спальне, тот распаковывал вещи.
– Какие-нибудь новости? – поинтересовался Крэйн на шанхайском. Грэм постоянно подслушивал, поэтому они избегали английского языка даже во время самых тривиальных разговоров, в основном чтобы просто досадить дворецкому.
– Никаких новостей, это ведь сельская местность. А где шаман?
– В библиотеке, – ответил Крэйн, усаживаясь на край старинной, вечно сырой кровати с балдахином. – Занимается своими шаманскими делами. Угадай, что я только что узнал о своих благородных предках.
Он в красках описал Меррику все, что разузнал о первом лорде Крэйне. Слуга перестал складывать сорочки и прислонился к комоду, внимательно слушая рассказ.
– Вот как, – наконец произнес он. – И что это все значит?
– Не имею ни малейшего понятия. Возможно, ничего, но само открытие на мгновение осчастливило шамана. Где вы его разместили?
– В Пионовой комнате. – Меррик вновь переключил внимание на сорочки, продолжая разглаживать их в последовавшей тишине, игнорируя скрещенные руки и приподнятую бровь Крэйна.
– В Пионовой комнате, – произнес Крэйн, поскольку сам Меррик не стремился продолжать разговор. – Значит, старик одержал победу?
– Я позволил ему победить. Мне показалось, что это хорошая идея.
– Почему?
– Потому что тогда ночью шаман будет рядом с вами, за дверью, соединяющей комнаты, а не в другом конце коридора, за пределами слышимости.
Крэйн уставился на него.
– А если этот старый ублюдок пойдет и раструбит по округе, что шаман приехал, чтобы согревать мою постель?
– Это проблемы шамана. – Меррик задвинул ящик комода. – Он здесь, чтобы обеспечивать вашу безопасность. И если ему что-то не понравится…
– Если покрытому кровью чародею, который умеет сгибать металл одним только взглядом, что-то не понравится, – поправил слугу Крэйн, – что тогда?
По полуоткрытой двери трижды постучали. Меррик моргнул, и его выражение лица вернулось к прежней безмятежности. Крэйн тихо вздохнул:
– Войдите, миссис Митчинг.
Домоправительница Пайпера была угрюмой женщиной, слегка за сорок, которая к любому делу подходила с мрачным недовольством. Она нравилась Крэйну, поскольку женщина не скрывала своего презрения к его отцу и брату, а она, в свою очередь, относилась к нему с уважением, потому что, какими бы ни были слухи о нем, граф никогда не трогал ее девочек.
Крэйн ненавидел политические игры прислуги, как и любые другие, но он старался, чтобы его голос не выдавал ни тени скуки или раздражения, когда спрашивал, чем может быть ей полезен.