Церковные врата были пред ними открыты, сквозь витражи окон виднелись зажженные свечи. Они пробежали мимо могильных камней святых и грешников, рыбаков и йоменов и приостановились у высоких дубовых дверей. Рафа посмотрел вверх и увидел над собой изображение оленя, пронзенного стрелой. На голове оленя была корона, а на шее – священный венок, вокруг же из темноты тянулись к нему молящие руки.
Кейт втолкнула их в храм. Они сразу свернули направо, миновали две дощатые двери и оказались в длинном нефе; над стульями с высокими спинками для важных особ, отгороженными барьерами, горели свечи. В глубине они увидели высокую трехступенчатую кафедру под деревянным навесом и единственную красную свечу, которая освещала черную молитвенную книгу, лежавшую открытой на подушке.
Томас вздрогнул. Это было то самое помещение, которое он видел во сне, – место ужаса. Он вдруг понял, что не может шевельнуться. Словно некая невидимая сила схватила его. Он попытался заговорить, но язык словно прирос к нёбу. Кейт опять подтолкнула его, и он, запинаясь на каждом шагу, подошел к ступеням алтаря, покрытым толстым красным ковром.
– Иди же, Томас, скоро мы будем спасены, они не могут тронуть нас в святая святых.
– Они – нет, но я могу, – послышался голос из-за кафедры. – Глэшаны и варригалы подчиняются закону о святости храма, но не я.
Это был Демьюрел. Он стоял высоко над ними.
Все в точности повторяло сцену, виденную Томасом во сне. Окаменев, он стоял неподвижно, точно прирос к полу.
– Отдай мне Керувима по своей воле, и я разрешу вам уйти. Если же мне придется отнять его у вас силой, то знайте: все вы умрете здесь! – С этими словами Демьюрел медленно, шаг за шагом спускался по ступеням верхней кафедры.
– Скорее в святилище! – крикнул Рафа. – Лучше я умру там, где сам пожелаю, чем там, куда хочет заманить меня этот пес.
– Отдай ему Керувима, Рафа, тогда он отпустит нас! – воскликнула Кейт, продолжая изо всех сил подталкивать Томаса к алтарю.
По обе стороны престола высились две каменные колонны, поддерживавшие балкон. На каждой было выгравировано золотом имя; на правой – Воаз, на левой – Иахин [8].
– Скажи ему, Рафа! Скажи, что он может получить эту статую, – молила Кейт, а сама изо всех сил тянула Томаса.
Рафа стоял на верхней ступеньке, он озирался, надеясь найти путь к спасению. Слева от него была дверь на болтах, достаточно большая, чтобы войти. Позади него, в заалтарной тьме, и было святилище. Кейт, подталкивая, втащила Томаса на первую ступеньку. И вдруг он почувствовал, что свободен, что опали крепко опутавшие его цепи. Святость этого места сокрушила власть Демьюрела над ним. Всем троим показалось, будто они перешагнули границу в новый мир, мир покоя и свободы.
Томас сразу ожил, мужество вновь вернулось к нему; он выхватил из куртки меч варригала.
– Он попытается снова схватить нас, – объявил он, – но больше меня не поймает.
Он стоял на верхней ступеньке, решительный, ожидая приближавшегося к нему Демьюрела.
– Значит, ты думаешь, что какой-то меч способен остановить меня? – Священнику оставалось лишь несколько шагов до алтарных ступеней.
– Не переступайте этой черты, – сказал Томас сурово. – Это место священно, оно не для таких, как вы. – И он направил меч на Демьюрела.
– Храбрость. Мгновение страха, а затем готов сразиться с целым миром, – насмешливо проговорил Демьюрел. – Но вот как ты устоишь против этого?
Демьюрел взмахнул рукой. В единый миг все свечи в церкви погасли, словно провалились в темную дыру. В галерее над дверью все скамьи неожиданно заполнились целой армией варригалов, одетых в траур и смотревших неподвижно вниз налитыми кровью глазами.
– Заприте двери! – крикнул Демьюрел. – Они не уйдут отсюда живыми, даже если нам придется остаться здесь до Рождества.
Он опять взмахнул рукой.
– Подумайте хорошенько. Отдайте Керувима мне.
Один из варригалов нацелил свой арбалет прямо в голову Томаса. Томас поднял глаза и увидел, что варригал уже оттягивает назад рычаг.
– Мне стоит сказать только слово, и стрела пронзит тебя, ты рухнешь мертвым. Я запросто справлюсь с такими, как вы. Бидл свое отжил, поддавшись приступу сочувствия. Ты же подошел бы мне больше. Пойдем со мной, стань моим приверженцем.
– Я привержен только одному Риатаме. – Томас слышал, как его губы произносят эти непривычные слова, и глаза его наполнились слезами. – Если я умру здесь, то это будет честная смерть. Делайте что хотите, я больше не боюсь ни вас, ни смерти.
Демьюрел подал едва заметный знак варригалу с арбалетом. Стрела вылетела и просвистела в воздухе. Время остановилось. Томас видел, как стрела скользит по воздуху прямо к нему. Он улыбнулся… И не слышал ничего, кроме жужжания вращающейся стрелы.
И вдруг стрела разлетелась вдребезги, словно ударилась о воздушное пространство алтаря. Она взорвалась на полпути, осыпав Демьюрела прозрачными осколками, разлетевшимися по каменному полу.
– Смотрите! – крикнул Рафа. – Здесь царит мир. Никакие затеи Пиратеона нам не опасны.
– Скажи «черт», и он тут же явится…
Голос раздался позади Рафы, из заалтарной темноты, из самого святилища. Рафа обернулся. Там стоял Пиратеон.
– Но как?… – спросил Рафа.
– Ты забыл, что когда-то я был ангелом. И стоял перед Богом. Может, мне и не все здесь по вкусу, но какое-то время можно и потерпеть. – Пиратеон направился к Рафе. – Итак, ты и есть Рафа, целитель, хранитель Керувима. Великая работа для человека столь юного, красивого и наивного. А теперь давай-ка мне эту вещицу и перестань дурить. – Пиратеон протянул руку к Рафе, но тот не шевельнулся. – Не дразни меня, парень; если я отберу его сам, ты умрешь.
– Значит, я умру, – спокойно сказал Рафа.
И тут Пиратеон, охваченный внезапным приступом ярости, нанес мощный удар Рафе в лицо, сбив его с ног. Рафа отлетел к самой двери и, ударившись об нее головой, рухнул на пол. Керувим упал прямо к ногам Пиратеона. Рафа, скорчившись, лежал на холодном каменном полу безжизненной массой. Это была тихая смерть, совершенно неприметная. Пока душа его еще несколько секунд оставалась в теле, все видели над ним золотистое мерцание.
– Наконец-то, пять тысячелетий спустя, он снова мой!
И Пиратеон, наклонившись, поднял Керувима. Томас гигантскими семью скачками преодолел разделявшее их пространство и, буквально взмыв в воздух, вонзил свой меч в Пиратеона с такою силой и так глубоко, как только мог. Они оба упали на пол. Демьюрел взбежал по ступенькам и схватил Кейт. Пиратеон встал, варригалов меч торчал из его груди. Томас тоже начал подыматься на ноги. Пиратеон наклонился, одной рукой поднял его, подержал на вытянутой руке, а потом швырнул его Демьюрелу, так что Томас проскользил по всему полу.
– Возьми его, он еще может пригодиться, – приказал он Демьюрелу, – а ее отдай глэшанам.
В этот миг снаружи, через витражные окна церкви, на каменных стенах нефа заиграли отсветы факельных огней. В ночном воздухе медленно прокатилось эхом барабанное «трам-там-тарам», двери содрогались от яростных ударов доброй сотни кулаков.
– Всем отойти назад! – раздалась команда канонира под шипение запального шнура пушки.
Дверь разлетелась от взрывной волны, засыпав церковь щепками и обломками, ядро же, прямой наводкой попавшее в цель, подскакивая, запрыгало по церкви, расшвыривая и ломая по пути скамьи и стулья.
Как только первые из нападавших ворвались в разбитые двери с громкими криками, абордажными саблями сокрушая всех, кто оказывался у них на дороге, варригалы с мечами в руках покинули галерею. Джекоб Крейн вступил в церковь, готовый к бою, с пистолетом и обнаженной шпагой в руках; его люди сражались за каждую пядь святилища против врага, которого им никогда еще не доводилось видеть.
8
Воаз, Иахин – имена, начертанные на двух медных столбах у притвора Храма Соломона; первое означает: «сила», второе – «устроитель»