Предсмертные крики мага-инфильтратора достигли ее ушей.
И пусть он, как и большинство других эльфов, не знали ее имени и не могли обратиться напрямую, она слышала каждого из них.
Но не могла вмешаться, пока не услышит четкого правильного призыва, который бы заставил ее покинуть свою резиденцию, расположенную в мире, где нет времени и пространства.
Не она придумала эти правила, но она, как и другие боги Аурхейма, вне зависимости от их пантеона, должна была соблюдать их.
Будь ее воля, Амирасифаль бросила бы этот астральный дворец, что возвышается за ее спиной, и прекратила бы созерцать страдания своего народа, вмешавшись напрямую.
Ее не волновала реакция Семерых, олицетворяющих пантеон человеческий богов.
Они всего лишь бывшие люди.
Их могущество на уровне Младших Богов, и большего они не смогут достигнуть в силу своей узколобости.
Но их пантеон самый многочисленный, поэтому даже последняя эльфийская Богиня, которая сильнее каждого из семерки бывших людей по отдельности, не могла нарушить правила.
Она не боялась гномьих богов.
Не боялась богов-ренегатов, получивших те же силы, что и Семеро, примерно тем же самым способом.
Не боялась богов-одиночек.
Она не боялась никого из одиноких Младших или Старших Богов, оставшихся почти без паствы и сил по завершению Последней Войны.
Древним богам вообще нет дела до того, что здесь происходит.
У них есть апостолы, что наблюдают за Аурхеймом — как и у любого другого сильного божества, способного столь бесцеремонно вторгаться на чужие планеты и оставлять семена своей силы ради далеко идущих планов.
Она не боялась…
Но не могла вмешаться.
Таков уж порядок.
Стоит одному богу открыто нарушить правило, как остальные объединятся и коалиция уничтожит зарвавшегося небожителя.
Оставалось только наблюдать за тем, как Аурхейм пожирает скверна темных сил.
Так начиналась Последняя Война.
И она всеми фибрами души не желала, чтобы этот кризис, больно ударивший по ее народу, повторился.
Делала все, что можно, ради этого.
Ходила по тонкому краю, проходилась по граням клинка, способного убить даже богов…
Все ради благополучия эльфов.
Пока Семеро наплевали на свой народ, а в их землях расцветала скверна темных сил, она действовала.
Не напрямую, а через своих апостолов, направляя народ, помогая им и наставляя как сделать так, чтобы давно назревающий гнойник был аккуратно проколот и спущен наружу.
А не прорвался, затопив своей гнилью этот чудесный мир, который она пророчила своим детям в качестве приданого.
Сейчас же ее планы…
Нет, они не пошли насмарку.
Один Практик, даже если бы он был обученным колдуном, вроде своих предков, ничего не значит.
Сильный, опасный… Он был бы, если б относился к тем, кто воевали в Последней Войне.
А это же…
Да, ему несказанно и почти неслыханно повезло набрести на оружие, опасное даже для богов.
Но он лишь дитя, отрыгнутое самой преисподней в этот мир, пока его родина…
Впрочем, это уже не касается Аурхейма.
Земля — это другой ее план.
Сейчас стоит сосредоточиться на том, чтобы не допустить разрастания проблемы.
Амирасифаль устремила свой невозмутимый, полный равнодушия взгляд на поле недавнего сражения.
Как она и подозревала, наемники не справились.
И совсем не случайно она отправила по следу Практика ударный отряд, почувствовал, что одно ее дитя отвергло ее свет.
Что ж, они выжили…
Не беда.
Путь до Гибельных Земель невероятно долог.
И полон опасностей.
Уж она-то позаботится о том, чтобы их было как можно больше.
Но для начала, стоит разобраться в проблеме получше.
Кажется, среди спутников Практика есть один весьма любопытный персонаж.
Смешной человечек, любящий пить и напевать.
Очень знакомая у него жизненная позиция.
Вдвойне примечательно и то, что Паладин не делает ничего, чтобы уничтожить древнее зло.
А это уже вопрос, который она имеет право задать.
Осталось только найти эту жирную и вечно одурманенную свинью и потолковать с ним по-божески.
Глава 4
Лето.
Солнце.
Пля…
Кладбище.
Две могилы, два невысоких кургана, осевшие из-за гниения гробов и разложения заключенных в них тел.
Несмотря на стоящую жару, мне холодно, из-за ветра, что нещадно хлещет на окраине города.
Я смотрю на два серых памятника из искусственного мрамора.