Бывший помощник пялился в потолок пустым взглядом. Его грудь не поднималась, кожа постепенно бледнела. Он был мёртв. Граф вцепился пальцами себе в волосы и прошептал:
— Что я наделал⁈
Ночь была долгой. Нам не позволили отдохнуть и отоспаться — сразу как привезли в Академию, загнали в разные кабинеты и принялись допрашивать. Я ощущал ауры Егора и Маши неподалёку. Часы летели, а вопросы мне задавали одни и те же — видимо, надеялись подловить на лжи. Допрашивал меня капитан полиции. Как он сказал, Голицын написал на меня заявление, потому что я, урод и распоследняя мразь, погубил его внучатого троюродного племянника. Академия просто не могла замести всё под половицу, скандал вырвался из её стен.
Я придерживался версии, что Ярослав Голицын внезапно свихнулся и решил убить свою боевую группу, о чём по дороге до Академии успел предупредить ребят. Наёмник, который украл чужую личность, чтобы добраться до заурядного студента, каких в Российской Империи тысячи, — ну, это попахивает бредом. К тому же это будет сложно доказать.
Капитан прошёлся по кабинету и, посмотрев на часы, с лёгким уважением хмыкнул:
— Крепкий орешек. Три часа уже здесь сидим, а ты так и не раскололся.
— Вам не нравится правда? — я с иронией приподнял брови.
— Нет, я, скорее, не понимаю, кто из вас лжёт, — капитан нахмурился и опустился на стул напротив меня. — Ярослав рассказывал дяде, что ты его унижаешь и запугиваешь. А перед походом в Данж он попросил графа держать руку на пульсе и, если его не будет слишком долго, сразу вызывать подмогу и спасать. А директор сообщил, что в твоём отношении было уже несколько разбирательств. Гм, не помню, что там было… А! Вот же, избиение старшекурсников и ограбление алхимического кабинета.
— Ничто не подтвердилось.
— Все спят и видят, как бы тебя оклеветать?
— Завидуют и боятся, что отобью у них всех девчонок, — я ухмыльнулся.
— Ну-ну, шутник, — капитан постучал карандашом по столу. — То есть ты намекаешь, что граф Голицын — наглый лжец?
— Не намекаю, а говорю прямо.
— Хорошо-о-о-о-о-о, — устало протянул капитан и зашёл на сотый круг: — Что произошло, когда вы попали в Данж?
— Мы убили чупакабру и собирались идти дальше, но Ярослав отстал от боевой группы, сказал, что ему в сапог попал каме…
Дверь распахнулась, в кабинет вошёл Виктор Викторович и обратился к капитану:
— Пришли результаты магической экспертизы. Обвал в Данже был создан искусственно, на месте, где была трещина, остались чёткие энергетические следы сильной магической бомбы. Перстень, который Ломоносов передал нам, использовался для телепортации. Он принадлежит Роду Голицыных. Также мы обыскали комнату Ярослава и обнаружили несколько боевых темномагических артефактов, которые запрещены законом, и карты всех Данжей Б-уровня, которые и предлагались первокурсникам. Складывается весьма неприятная картина… для графа Голицына и его Рода, — директор стряхнул невидимую пылинку с плеча и продолжил: — Отпустите моих студентов. Все мы понимаем, что они не виновны. Это разбирательство было бюрократической условностью.
— Только вы внезапно забыли, что Ярослав Голицын тоже был вашим студентом, — сурово произнёс капитан. Атмосфера в кабинете внезапно накалилась. Полиция и военные недолюбливали охотников на монстров, потому что те относились к ним с высокомерным пренебрежением. Капитану явно хотелось поспорить с директором, но, покосившись на меня, он всё-таки согласился: — Ваши студенты свободны как ветер в поле. Только пусть не забудут явиться на судебное слушание. Адвокатов оплатит Академия?
— Судебное слушание? — Виктор Викторович нахмурился.
— Через неделю. Бюрократическая условность, — язвительно улыбнулся капитан и вышел.
Директор посмотрел ему вслед и пробормотал:
— Безмозглые дуболомы, — потом он повернулся ко мне и взмахнул рукой. — Свободен. До следующей недели. Ой, пожалуйста, не возмущайся! До судебного слушания ты и твоя группа останетесь в роли подозреваемых, все обвинения снимет только суд. И, Ломоносов… Поосторожнее с Голицыным, он тебя искренне ненавидит.
— Спасибо, — я поклонился и покинул кабинет. В коридоре меня ждали Егор и Маша, которая держала сумку с кристаллами и зелёнкой.
— Я думала, нас никогда не выпустят! — воскликнула Маша. — Какой же мерзкий этот Голицын! Уверена, он всё знает про Ярослава, но пытается выставить нас виноватыми.