— С вашей организацией очень приятно иметь дело, — ухмыльнулся Евгений, а в следующее мгновение весь мир окрасился в красный. Кажется, на несколько секунд он потерял сознание от боли, а когда очнулся, над ним суетились слуги. Евгений состроил жалобную физиономию и прохрипел: — Мой брат, спасите моего брата! Он что-то влил ему в рот!
Со стороны гостиной раздался стук каблуков, и в столовую вбежала… мама? Несмотря на полуобморочное состояние, Евгений удивился — родители должны быть сейчас в опере, а там они всегда выключают телефоны. Неприятный сюрприз должен был ждать их уже после представления. Ну, в принципе, ничего страшного. Маму он рад видеть, в отличие от отца. Из всех детей она всегда выделяла его.
— Сыночка! — мама бухнулась перед ним на колени и поцеловала в лоб. Её взгляд блуждал по комнате, пока не остановился на окровавленном Пашке, в животе которого яд уже проел дыру. Она побледнела, но не от ужаса, а от… страха? Её глаза мгновенно просохли от слёз, она как-то резко собралась и сосредоточилась, словно что-то обдумывая. Наконец, секунд через десять, мама пробормотала: — Всё кончено, всё кончено… Паша и Николай мертвы… Нужно что-то делать…
Сорвавшись с места, она подползла на четвереньках к Пашке и накрыла его живот двумя ладонями. С её кожи сорвалось несколько чёрных вязких капель — как только они упали на Пашку, его мёртвое тело выгнулось коромыслом, а страшная рана в животе начала медленно затягиваться. У Евгения чуть глаза не вылезли из орбит — запрещённая магия, чистая некромантия! Он был готов отдать вторую руку, что сердце Пашки сейчас снова забилось. Но толку-то? Это всё равно не вернёт его к жизни, а маму теперь ещё могут и наказать. Однако почему-то она выглядела очень довольной — повернулась к слугам и процедила:
— Хоть слово кому-нибудь — и я сгною вас в заживо, — а потом мама склонилась над Евгением, заботливо откидывая чёлку с его лба, и прошептала: — Всё будет хорошо. Главное, что ты выжил.
Евгений прикрыл глаза, не понимая, что происходит. Ничего. В больнице ему пришьют руку, и через пару дней он оклемается, вернётся домой и убьёт Пашку. Снова. А потом… Потом поедет в Академию, где настанет черёд умирать Александру Стаховичу, старшему сыну Императора.
Спальня директора Академии, следующее утро после спасения Крабогнома.
Виктор Викторович просыпался неохотно — вчера он допоздна засиделся в ректорате, разгребая дела. К тому же пришлось отбиваться от «СиДР», который очень заинтересовался Марком Ломоносовым — видите ли, этот юноша всегда оказывается в центре о-о-о-о-о-очень любопытных событий. Только разборок между ведомствами ему не хватало. Директор зевнул, потянулся и почувствовал, что на его подушке лежит нечто странное. Ему было стыдно признаться, но сперва он испугался — вспомнил то ужасное утро, когда его волосы приклеились к наволочке.
Но нет. Голова вроде бы двигалась нормально, и ничто ей не мешало. Виктор Викторович вознёс мысленную молитву Перуну, резко встал и огляделся. Вся его кровать была завалена… игрушками. Очень взрослыми игрушками. А часть из них висела на его пижаме, как новогодние игрушки — на ёлке.
Виктор Викторович подскочил и попытался стряхнуть с себя всю эту красоту, но ничего не получилось. Тогда он начал снимать пижаму, но и здесь попал впросак — как только Виктор Викторович стягивал рукав, тот сразу же оказывался на его руке. То же самое происходило и с брючинами. С разъярённым рыком он ударил по пижаме заклинанием разрушения, но даже не сделал ни одной дыры. Сканирование не выявило вообще никакой магии. А как противодействовать тому, чего фактически нет?
— Да как же от вас избавиться⁈ — задал вопрос в пустоту директор.
В ту же секунду заиграла издевательская песенка:
— Используй меня, используй меня
Совсем как огуречик,
Засунь-ка меня, засунь-ка меня
В одно из тех местечек!
Звук исходил из одной приблуды — Виктор Викторович случайно нажал на кнопку. Его взгляд упал на тумбочку, и он увидел записку, написанную корявым почерком, которая гласила: «СнЯть поСЛе СЧастьЕ. ДО СчастьЕ не СНЯть». Директор злобно выругался — ему что, теперь весь день расхаживать в пижаме с этим… этим… этим ужасом в качестве украшений⁈ Пока он размышлял над своей тяжёлой долей, у него зазвонил телефон. На экране высветилось: «Приёмная».
— Да, Светлана Григорьевна? — нажав на кнопку, устало проговорил Виктор Викторович.