— Мы готовы, командор, — повернулся он ко мне, а я всё смотрела вниз на ровный зелёный океан густых темнеющих крон.
Этот мир, в котором мы провели столько долгих дней, наконец, постепенно отдалялся от нас, и мы понимали, что уже не вернёмся сюда вновь. Наверно кому-то было жаль покидать остающихся здесь друзей, но мне уже отчаянно хотелось вернуться домой, к своей семье, к детям, которых я так давно не видела. К тому же я возвращалась с победой, ведя за собой потерянный «Паладин» с экипажем на борту. И где-то в глубине души я чувствовала радость от того, что отвертелась-таки от командования подразделением, а значит, выходные и отпуска смогу, как прежде, проводить со своими родными, а не за пультом в подземном центре управления.
— Счастливого нам пути, дорогие мои! — проговорила я, обращаясь к экипажу, и снова кивнула Хоку.
Он с видимым наслаждением потянул на себя и слегка развернул штурвал, и, повинуясь этому движению, баркентина слегка приподняла нос и на лёгком развороте пошла к небесам. А впереди, прямо по курсу вдруг образовалась серебристая воронка, края которой стремительно расходились в стороны, сверкая золотистыми молниями. И хоть нам вовсе не нужен был этот парадный выход, стало ясно, что нас провожают.
В круглом отверстии, образовавшемся в облачном слое, густой чернильной темнотой проглянуло ночное небо, в котором мелкой золотой пылью мерцали звёзды, и я невольно глубоко вздохнула и улыбнулась, словно только что выбралась из душного подвала на волю, под чистое прохладное небо, полное свободы и покоя.
А баркентина уже неслась туда золотой птицей, спеша вырваться на свободу, в свой безбрежный океан, где для неё не будет никаких преград. И через несколько минут мы, наконец, покинули этот странный мир, вокруг стало просторно и безмолвно. Где-то далеко полыхал своим вечным пламенем тяжёлый шар звезды, чей свет, приглушённый фильтрами, казался на экране красноватым. Чуть ниже слева разворачивал свой бок серый гигант. Но любоваться их совместным бесконечным танцем у нас не было никакого желания. «Пилигрим» стрелой нёсся к выходу из системы, а Хок уже запросил у Булатова координаты для скачка и отдал распоряжения о подготовке реактора к переходу в режим сверхсветовой скорости.
Мы, наконец, покинули этот мир, мы возвращались домой.
Светлая половина дня подошла к концу и на Магдебург постепенно опускались сумерки. Небо темнело, наливаясь сочным синим цветом, и на его фоне острые крыши храмов и шпиль магистрата вырисовывались чётко очерченными силуэтами. Несмотря на подступающую темноту, шум на улицах не стихал, он доходил и до дома советника фон Хольца, спрятанного от посторонних глаз в тенистом саду, но всё же здесь сохранялось ощущение покоя и некоторого запустения.
Тишину полутёмных комнат и галерей нарушали громкие голоса и музыка, доносившиеся из парадного зала, где маркиз Делвин-Элидир устроил пир в честь энфера. Там было шумно и весело, но Марку не хотелось идти туда. Он сидел на подоконнике открытого окна в своей комнате, глядя в небо, туда, где по сапфировой синеве медленно плыли сизые перистые облака, похожие на крылья.
Он смотрел туда, где далеко на юге в тишине лесов стояли два сказочно красивых звёздных корабля, которые скоро должны были навсегда покинуть этот мир, и он надеялся увидеть их отлёт.
Уже совсем стемнело, когда он заметил, как в середине небосвода образовалось странное крутящееся пятно, которое начало расширяться, и в его центре появилась чёрная точка. Она постепенно разрасталась, и вскоре на её месте уже темнело круглое окно, прозрачный провал в чернеющую пустоту, в которой льдистыми огоньками мерцали мелкие звёзды. Очень скоро этот провал начал напоминать магическое зеркало, в котором отражался чужой загадочный мир, а драгоценной рамой этому зеркалу служило кольцо серых клубящихся облаков, пронизанных вспышками молний, напоминавших тучи, что ещё недавно кружились над Грозовой горой.
Марк пристально вглядывался туда и, наконец, разглядел несущуюся по небу золотую стрелу, которая, достигнув чёрного окна, исчезла в нём, а через несколько минут следом за ней в небе мелькнула ещё одна стрела, серебристая. И она канула в мерцающей звёздами бездне, после чего края провала начали сжиматься, словно кто-то стягивал горловину неба огненными нитками, продёрнутыми по клубящемуся облаками краю. Постепенно чёрный провал уменьшился до точки, облака сомкнулись, и небо снова приобрело ровный, безмятежно синий цвет.
— Вот и всё, — с печалью прошептал Марк, а потом расстегнул серебряные пуговицы камзола и достал из потайного кармана на груди конверт из атласной бумаги.
Задумчиво посмотрев на него, он спустился с подоконника и подошёл к столу, на котором одиноко горела восковая свеча в изящном бронзовом подсвечнике. Присев рядом в кресло с витыми подлокотниками, он достал из ножен стилет и вскрыл конверт.
Внутри оказался тонкий лист белой бумаги, где наверху было размещено изображение звездолёта и надпись на незнакомом языке, а ниже темнели ровные строчки, написанные чётким без изысков почерком на том самом тайном языке, который он когда-то изучал, будучи юным пажом наследного принца.
«Дорогой Марк, — писал Хок, — покидая ваш мир, я не могу оставить вас в неведении относительно одной тайны, которую, по моему мнению, вы должны знать. Я надеюсь, что вы простите мне моё молчание при встрече. В своё оправдание могу лишь сказать, что обстоятельства вынудили меня промолчать. Теперь же, когда мы покинули ваш мир, я могу открыть вам её и надеюсь, что это в какой-то мере умерит ту скорбь, которую вы испытываете, вспоминая о своём короле. Некоторое время назад один из наших людей повстречал в лесу прокажённого, назвавшегося Арманом. Он сказал, что некогда являлся королём Сен-Марко, однако, по приказу своего дяди Ричарда был заражён проказой некимбольным, подосланным ночью в его спальню. Когда признаки болезни проявились, стало ясно, что он не может больше править королевством, и после церемониальных похорон его изгнали из города. Правдив ли его рассказ, решать вам. Могу только сказать, что, по мнению нашего врача, это молодой мужчина, который до болезни был высок, широк в плечах и хорошо сложен. О его внешности сейчас судить трудно, поскольку недуг обезобразил его тело и лицо. Подробнее расспросить его нам не удалось. К тому моменту, как его доставили на звездолёт, он уже находился на пороге смерти и впал в беспамятство. Наши врачи приложили все усилия, чтоб спасти его жизнь, и на данный момент она вне опасности. Однако полностью излечить его в наших условиях невозможно, потому было принято решение доставить его на Землю. Дорогой мой друг, я не могу утверждать, что этот человек — ваш Арман, однако, если это так, то вы можете быть уверены, что он будет полностью исцелён и снова станет таким, каким был до того, как его поразил жестокий недуг. Он сам решит, как будет жить дальше, захочет ли вернуться к вам или начнёт новую жизнь на Земле, где для него будут открыты возможности, о которых он раньше не мог и помыслить. В свою очередь, я обещаю вам, что мы окажем ему всяческое содействие и сделаем всё, чтоб он не чувствовал себя одиноким в нашем мире. Прощайте, мой друг, берегите себя. Искренне преданный вам Рауль де Мариньи».
Какое-то время Марк сидел неподвижно, снова и снова пробегая взглядом по ровным строчкам, а потом, положив письмо на стол, вернулся к окну. Он опять присел на подоконник и задумчиво взглянул на постепенно темнеющее небо. Ему вспомнился тот сон, в котором Арман, указав ему на разверзшиеся небеса говорил, что уйдёт туда, освободится от своей боли и изнурённого болезнью тела и обретёт свободу, чтоб лететь, как птица, в бескрайних просторах великой пустоты, в которой сияет множество миров, куда более прекрасных и многогранных, чем этот мир. И снова тот сон оказался вещим. Арман ушёл в небеса, и пусть во сне звёзды в чёрном провале великой пустоты сияли ярче, но ведь есть наверно где-то миры, где они светят, подобно солнцу. И именно туда он ушёл.
— Что ж, счастливого пути, мой прекрасный король, — прошептал Марк, глядя на темнеющий над городом свод, подёрнутый серебристой дымкой прозрачных облаков, но видя внутренним взором синие глаза и золотые волосы Армана. — Пусть сбудутся ваши мечты. А моё сердце навеки будет принадлежать вам.