— Будут еще наставления, о учитель? — с издевкой спросил я. — Раскроешь мне секрет ебли с драконессой и эльфийской богиней? Или как стать самым большим засранцем в отдельно взятом мире?
— По первому вопросу… Просто становись сильнее и ломай границы своего могущества — и тогда получишь желаемое. Но, Аминасифаль, все же, не советую… У нее… Не все в порядке с психикой после того, как на нее свалилась ответственность за весь эльфийский народ.
— Груз ответственности и все такое?
— Именно. В прошлом она была одним из самых благоразумных ангелов. Просто оказалась ни в том месте, ни в то время. Жертва обстоятельств. По большей части к ней больше жалости, чем гнева…
— Но следовать твоему совету в отношении остроухой богини я, конечно, не буду.
— Напрасно. На данный момент она один из самых больших генераторов проблем для тебя.
— И разве это не повод убить ее, а не пытаться трахнуть?
— Появление Эллибероут в твоей жизни тоже не превращает ее в праздник, — заметил Аггел.
— А у меня есть чувство, что ты хочешь подложить под меня своих старых подружек, заставив забыть о том, что именно остроухая виновата в гибели близкого для меня чело… эльфа.
— Я могу, но не буду направлять твою жизнь, Глеб, — ага-ага, а до этого все происходило само по себе? — Выбор ты должен сделать сам. Но могу лишь сказать, что в Мироздании происходят проблемы гораздо более опасные, чем ссора с Богиней Войны и Мести. Несмотря на то, что она виновата в смерти моего друга и товарища, Бога Виноделия, я не стремлюсь уничтожить ее. Несмотря на то, что мог бы…
— Может просто ты оставил в ее сумочке свои яйца при последнем перепихоне? — уточнил я.
Бог-Изгой посмотрел на меня с улыбкой.
— Проверка границ дозволенного с помощью провокаций? — сразу раскусил он мой подход к беседе. — Неплохо. Для нашего первого разговора, учитывая обстоятельства, подойдет. Кстати, я говорил тебе, что драконы ненавидят воду? — И зачем мне эта бесполезная информация? — Сейчас не пригодится. Но в ближайшем будущем…
— Мерзавец! — с воем драконье пламя ударило откуда-то позади меня, заставляя прыжком отпрянуть, бухнувшись в воду.
Выбравшись оттуда с «Пожирателем Душ» наголо, я присвистнул, видя как драконье пламя разбивается о полупрозрачный щит, поблескивающий геометрическими фигурами магического плетения, который поблескивал на расстоянии десятка сантиметров от руки Бога-Изгоя.
— Хорошо поговорили, — произнес он тоном, демонстрирующим, что ему вообще-то наплевать на то, что драконесса начала рубить клинком его защиту. — Когда будешь готов к продолжению разговора, и, быть может, обучению, просто подумай об этом. Не сразу, но я приду.
И исчез.
Двуручник Эллибероут со свистом вписался в берег, мгновенно зарывшись в него по самую гарду.
Тяжело дышащая драконессы, в глазах которой плескался огонь, а изо рта вылетало пламя с дымом, медленно подняла взгляд с места, где только что стоял аватар Бога-Изгоя на меня.
Трус внутри свистнул и мурашки принялись покидать тонущий корабль.
— Иди. Сюда! — прорычала драконесса.
— Эм, — глядя на просыпающийся лагерь, я почувствовал, что еще никогда раньше не был рад тому, что проблема нашего отряда протрезвела. — Корделия, солнышко, а полетели к форту?!
— Полетели! Держимся друг за дружку и не мастурбируем при телепортации, а то память отшибет!!! — с плеском магичка оказалась рядом со мной, обеими руками и ногами обхватила меня, после чего мир угас, словно выключился кинескопный телевизор.
Глава 8
Чем глубже забираешься в земли Западной Провинции, тем меньше жизнерадостных пейзажей можно встретить на своем пути.
Посол Нуада, зябко поежившись, поплотнее закутался в свой плащ, чтобы защититься от пронизывающего ветра, дующего со стороны Штормового Моря и словно созданного для того, чтобы пробирать до костей.
Мерно ступающая рядом с его черным жеребцом белоснежная кобыла, на которой сидела Инь Мэй, периодически всхрапывала — животное, урожденное в теплом климате Вилосса, не приветствовало подобную погоду.
В отличие от своей наездницы, которая, несмотря на легкие одежды, светлую кожу и тонкий стан, словно не замечала того, что ураганные порывы ветра словно пытались сорвать с нее скальп.
— Миленькое местечко, — произнесла она с улыбкой, кивнув в сторону громады Бастиона, видневшейся в дали.
Замок Бастион, родовое гнездо Лорда Тристана.
— Жизнь в таких условиях издревле закаляла Дом Тристан, отчего их представители всегда славились своей волей, несгибаемостью и верностью, — пробормотал посол.
— И в то же время, премьер-министр явно не вызывает ощущение верного престолу человека, — заметила Инь Мэй.