— Пора вернуть своё, не находите? — мрачная тяжесть сказанных слов кроваво-пурпурным дымом легла среди лиан и ветвей, подавляя и подменяя собой их природное сияние. В этом колдовском мареве необоримой решимости тонкая, юношеская красота проступила с особым контрастом, и за ней, словно дух первозданного мрака, встал образ закованного в чёрные латы гиганта, и его окованные Тьмой длани легли на хрупкие плечи Повелителя, сжимая их когтистыми пальцами.
Если Браксар где-то в глубине души ещё сомневался, что перед ним — его Император, допускал, что верит, потому что хочет верить, то вид восставшей в льдисто-серых глазах непроглядной тени заставил его отбросить последние сомнения. Им, как и Истримом, овладело желание немедленно опуститься на колени, и повторить торжественную клятву верности своему единственному властелину, могущественному и прекрасному, совершенному, как увенчанное солнечной короной божество старинного храма.
***
Шок внезапного воссоединения с Императором прошёл на удивление быстро. Быть может, потому что в глубине души Браксар так и не смог поверить, что его господин, живое божество войны, величия и славы, может умереть. Но на смену одному чувству пришли другие. Мрачные и тяжкие. Тут было и удивление тем, кто скрывался за грозным Доспехом, и смятение от несоответствия реальности воображаемому. Хотя, честно говоря, генерал никогда не был до конца уверен в образах Повелителя, которые приходили к нему в мечтах. Они всегда разнились между собой, изменяясь в соответствии со словами и делами владыки, свидетелем которых становился Браксар. И, кроме того, был ещё болезненный укол ревности, разочарования и гнева, что Император одного Истрима счёл достойным посвящения в тайну…
В погоне за дымной надеждой, преследуя спешащих к «Копью Тьмы» Гроуввейера и Серафа, Браксар не жалел сил. Выжимал последнее из мчащих на парах магического заряда «Гаргулий», рубил брошенных на перехват солдат наместника и обезумевших сектантов, ломал кости зомби-воинов. Наконец, в высоком соборе Последнего Бастиона, где алые тени кружили в ритуале над трупом своего Епископа, одним точным ударом рассёк наследника фанатичной власти — Викария, и открыл путь за крепостные укрепления «Стены». Но рвущая грудь обида заставила генерала показать, что все эти кровопролитные деяния — разминкой перед настоящей бойней. С особой яростью орудуя клеймором, он прорубал путь вперёд.
К катафалку, где покоился Доспех Императора.
Имперские солдаты были либо слишком заняты, пытаясь противостоять «Вампирам», чтобы обращать на него внимание, либо, узнавая генерала, сбегали с его пути, но гвардейцы наместника, и особенно белая стража виконта, охраняющая ценный груз, были настроены решительно. Только все их жалкие потуги не способны были помешать Чёрному Клеймору Императора на пути к его цели. Браксар намеревался показать Повелителю, что не хуже Истрима может служить Его великой воле.
Воронёный клинок рассекал тёмно-фиолетовые доспехи и серебряную броню, кромсал плоть и переламывал кости. Возвышаясь над полем боя, Браксар каждым ударом отправлял в небытие нового врага. Больше всего он походил на разгневанного бога войны, собирающего кровавую дань. За его могучей спиной Повелитель Тьмы и Истрим шли буквально по трупам. Казалось, даже «Вампиры» не рисковали подлетать к разбушевавшемуся тёмному войну.
***
Магия виконта Вердлема Серафа в конце концов оттеснила «Вампиров», заставив их держать дистанцию, но атаки не прекратились. Просто маго-мехи стали действовать аккуратнее, выбирая наименее защищённые цели, прибегая к уловкам и отвлекающим манёврам. Смерть всё так же неотступно наседала на пятки имперских солдат, гвардейцев и белых стражей.
Но это уже не имело настоящего значения.
Далеко впереди, над слабеющим туманом, среди горных зубьев, уже виднелось «Копьё Тьмы». Тёмный силуэт крепости и вправду напоминал наконечник огромного копья — вырываясь из толщи багровых скал, он был направлен ввысь, словно угроза царствующим на небесах божествам. И хотя кое-где ещё отсутствовала броня, и виднелись обнажённые «кости» твердыни — массивные опоры и балки, и ветер свистел в этих прорехах, — вся конструкция производила подавляющее впечатление грандиозностью задумки.
Это было подходящее воплощение воинственного духа Вечной Империи.
Взглянув на порождение своего гения, Повелитель Тьмы ощутил на языке трепещущую сладость мгновения. Его руки легли на металл. С мгновение ничего не происходило, только холод ожёг ладони. Затем, осязаемая плотность исчезла, твердь превратилась в обволакивающий мрак, который поглотил сначала тонкие пальцы, затем — кисти. Через мгновение беспросветно-чёрный льдистый мрак пожрал локти и плечи своего возлюбленного избранника, перекинулся на грудь, шею, и, наконец, затмил собой всё тело. Красивое, по-юношески свежее лицо с тонкими чертами скрылось под безжалостной, бесчувственной маской, в чертах которой смешивались облики древних демонов демонов, жутких зверей и человеческого черепа.
Сплетённый из таящейся за границами этого мира Тьмы гигант поднялся с ложа катафалка. За его спиной, будто крылья, реял пурпурный плащ, а по ребристым латам скользили тусклые, будто поглощённые самим металлом отблески света. Они были цвета свежей крови. И туман вокруг уже не мерцал сине-зелёным светом растений тайной долины. Он загустел, стал болезненно-жёлтым, затем — багровым, и начал оседать к земле, заструился по ней вьющимися змеями-протуберанцами, и, наконец, исчез. А вместе с ними исчез рвавший небеса вой «Вампиров». Жуткие маго-мехи, спрятав клыки, больше не изрыгали молнии, вместо этого они кружили в небе, выстроившись в отточено-верные боевые порядки, как на дворцовом параде.
Больше никто не сражался. Даже белая стража виконта опустила оружие. Через миг из-за спин серебряных воинов показался сам Вердлем Сераф. Окинув заинтригованный взглядом фигуру великана в чёрном Доспехе, он отступил на шаг назад, и изящно согнул спину в верноподданническом поклоне:
— Мой Император…
Часть 28. Копьё Тьмы II
Вдоль наполненных эхом коридоров, по тёмным галереям и в монументальных купольных залах выстроилась стража. Неподвижные воины — настоящие истуканы жестоких божеств-разрушителей, выкованные в имперском горниле войны и страха. Подобно летучим собратьям, они родились в соединении воронёного железа и одухотворённой плоти. В недрах бронированных тел, за блестящими грудными пластинами, жутковато-грубыми сочленениями и тугими узлами импульсы искусственных кристальных сердец гнали потоки бальзамических растворов и жгучие яды агрессии. Они несли неестественное подобие жизни в исколотые заклинаниями, измученные фантомной болью по утерянным телам мозги, обречённые на новое бытие в мутных склянках с алхимической эссенцией.
Погибшие на бесконечной завоевательной войне во имя Вечной Империи вечные солдаты вечного Императора…
В отличие от подвижных и вёртких «Вампиров», эти усовершенствованные человеческими «деталями» маго-мехи полагались на непробиваемую и грубую, сметающую всё на своём пути мощь. Заняв позиции, они превращались в непреодолимый бастион на пути любого потенциального захватчика. Укутанные кольчужными плащами тела выдерживали прямые удары неимоверной силы, а бронированные лапы крепко сжимали жуткого вида клейморы, способные вскрывать вражеские доспехи, разрезать плоть и переламывать кости.
Замогильные очертания «Умертвий» — такое имя выбрал своим детищам Император — холодно веяли тенью своего создателя. Это его руки и воля придали их облику сходство с Доспехом из льдистого мрака: такие же агрессивные изгибы рогов на чёрных шлемах, скалящиеся демоническими пастями маски-черепа и многослойные ребристые наплечники, когтистые перчатки и похожие на крылья летучих мышей латные воротники. Не знающие сна искусственные глаза взирали на мир тусклым мерцанием зачарованного янтаря.
Достойная стража для самого жуткого в мире оружия…
Оглядываясь на двух безмолвных стражей, замерших у дверей контрольного зала, Унн Фэкк не мог отделаться от странного ощущения… Словно что-то недоброе подкрадывалось к нему со спины. Следило.