– А ты уже использовала три раза?
– Я наложила три проклятия, – подтвердила Бенедетта. – На работорговцев. Три проклятия.
Еще девочкой ее обратили в рабство. Пройдя через весь христианский мир, она оказалась в холодной, дикой Британии, где превратилась в невольницу третьей жены короля Эдуарда. Теперь ей выпала судьба стать моей спутницей. Бенедетта перекрестилась:
– Однако Бог может дать мне сотворить еще одно заклинание, потому что это не проклятие.
– Надеюсь.
– Господь милостив. Он дал мне новую жизнь, и я встретила тебя. И не оставит меня теперь одну. – Она коснулась пальцем масляного пятна. – Ближе.
Я наклонился ниже, и Бенедетта дотронулась испачканным в масле пальцем до моего лба.
– Вот и всё. Когда почувствуешь, что опасность близка, тебе нужно будет сплюнуть.
– Просто сплюнуть? – Я хмыкнул.
– Сплюнуть! – выпалила она, рассердившись на мою усмешку. – Думаешь, Богу, ангелам и демонам что-то большее нужно? Им ведомо, что я сделала. Этого довольно. И твои боги, они тоже знают!
– Спасибо, – смиренно произнес я.
– Ты вернешься ко мне, Утред Беббанбургский!
– Вернусь, – пообещал я.
Если только не позабуду сплюнуть.
Никто из нас не знал, где находится Бургем, но перепуганный поп, доставивший в Беббанбург вызов, заверил меня, что это в Камбрии.
– Думаю, Бургем расположен где-то к северу от Мамесестера, лорд.
– К северу от Мамесестера много чего расположено, – огрызнулся я.
– В Бургеме монастырь есть, – с надеждой пробормотал поп, но, когда я ничего не ответил, сник. А потом вдруг просиял. – Кажется, там поблизости битва была!
– Кажется?
– Думаю, да! Я слышал про это. Люди говорили, что это была твоя битва. – Он улыбнулся так, будто ожидал, что я улыбнусь в ответ. – По их словам, ты одержал важную победу! На севере, близ великой стены. Говорят, ты… – Голос его ослабел.
Единственная подходившая под описание битва состоялась в Хеабурге, и потому, следуя расплывчатым указаниям попа, мы поскакали на запад вдоль древнеримской стены, пересекающей Нортумбрию. Погода испортилась, с шотландских гор пришел промозглый холодный дождь, и мы медленно продвигались вперед по возвышенностям. Однажды на ночь мы встали лагерем на развалинах каменного римского форта, одного из бастионов великой стены. Я сидел под прикрытием осыпавшейся стены, вспоминая ожесточенную битву под укреплениями Хеабурга. Дождь норовил залить наши костры, и едва ли кто из воинов крепко спал в ту ночь. С рассветом небо прояснилось, робко выглянуло солнце, и вместо того, чтобы идти дальше, мы провели утро, обсушивая одежду и чистя оружие.
– Сдается, мы опоздаем, – сказал я Финану. – Впрочем, мне дела нет. Но не сегодня ли праздник того святого?
– Да вроде так. Не уверен. Завтра, может быть?
– Кто он хоть был-то?
– Отец Кутберт сказал, что это был дурачок-свинопас, ставший папой. Зефирин Глупый.
Я рассмеялся, потом понаблюдал как стервятник парит в полуденном небе.
– Думаю, пора выступать.
– Мы идем в Хеабург? – уточнил Финан.
– Куда-то туда, – ответил я. У меня не было желания возвращаться в то место, но если поп был прав, то Бургем лежал южнее, так что мы последовали по неровной тропе через скалистые холмы и провели ночь в долине Тинана, под укрытием густого леса. На следующее утро под моросящим дождем поднялись из долины, и на далекой вершине холма я увидел Хеабург. Солнечный луч освещал древний форт, оставляя в тени римские рвы, в которых нашли гибель столь многие из моих людей.
Рядом со мной скакал Эгил. Про битву под Хеабургом он не проронил ни слова.
– Чего нам ожидать в Бургеме? – спросил мой друг.
– Неприятностей.
– Ну, значит, ничего нового, – мрачно процедил Эгил.
Это был высокий, приятной наружности норманн с длинными светлыми волосами и здоровенным, как корабельный штевень, носом. Эгил – странник, обретший дом на моей земле и плативший мне дружбой и преданностью. Он сказал, что обязан мне жизнью, потому как я спас его младшего брата Берга от жестокой смерти на валлийском берегу, но думаю, мы давно уже были квиты. Эгил остался, полагаю, потому, что я пришелся ему по душе, как и он мне.
– Говоришь, у Этельстана две тысячи воинов? – осведомился он.
– Утверждают, что так.
– Если мы ему не по душе, то окажемся слегка в меньшинстве, – промурлыкал Эгил.
– Так, самую малость.
– До этого дойдет?
Я покачал головой:
– Он сюда не воевать приехал.