И все же, снова лежа в постели без сна, она мысленно пыталась подгонять время, чтобы поскорее минула и наступил новый день.
А его сменила другая ночь.
Наутро все были поражены пышным убранством церкви, залитой светом множества факелов.
На празднество собралась вся округа.
Жоффрей, конечно, тоже не преминул явиться сюда, Мелисанда успела заметить краем глаза его постную физиономию, когда Одо вел ее сквозь толпу зрителей к Конару, ждавшему у алтаря.
Сердце замерло у нее в груди. Он напомнил юного Бога в белоснежном костюме, отделанном мехом белой лисицы, и небесно-голубой мантии, украшенной тем же мехом.
Казалось, силы оставили ее, когда он преклонил колени перед Бишопом ле Клерком. Священник внятно и неторопливо напомнил им, что они явились сюда, муж и жена, чтобы обновить данные когда-то друг другу обеты перед лицом собравшегося здесь народа и их небесного Владыки, чтобы еще раз заверить Господа в своей любви к нему. Таинство брака между мужем и женой свершается на небесах, и нельзя относиться к нему легкомысленно.
И не в силах смертных разрушить сей союз.
Затем он приступил к богослужению, и Мелисанде показалось, что эта месса длится целую вечность, что она не дождется ее конца.
Но вот Бишоп ле Клерк обратился к Конару, и произнес свои обеты ясным, звонким голосом.
Теперь пришла пора говорить Мелисанде, но от волнения она не могла выдавить из себя ни слова.
Она почувствовала, как рядом с ней Конар напрягся всем телом. Увидев сегодня свою жену, когда ее вел к алтарю граф Одо, он словно впервые был поражен в самое сердце ее неотразимой красотой.
На ней было серебристое шелковое платье. Конару оно показалось легким облаком, колыхавшимся вокруг ее точеной изящной фигуры. Нежно позванивали чудесные серебряные украшения. Бриллиантовая диадема сверкала в ее черных, цвета эбонита, волосах. Нежный овал лица, обрамленного воздушной вуалью, был безупречен. Живо блестевшие глаза-фиалки сегодня казались особенно темными и бездонными.
И вот, перед лицом всей Франции, она застыла подле него на коленях в напряженной тишине собора.
Невольно он сжал ей руку чуть ли не до боли.
Она перевела дыхание.
И наконец нашла в себе силы нарушить молчание, довольно громко повторив данные ему когда-то клятвы.
Он снял с ее большого пальца свое старое кольцо, которое она носила в течение всех лет их супружества, и снова надел его на свою руку. Вместо этого на среднем пальце ее левой руки засияло золотым блеском гладкое обручальное кольцо, заказанное у ювелира. Их глаза встретились. Довольный, счастливый взгляд Конара резко отличался от внезапно потускневшего взгляда сузившихся глаз Мелисанды.
Конар прятал улыбку, игравшую у него на губах при мысли об их брачной ночи.
Он мгновенно перестал гневаться на Мелисанду за то, что с помощью ханжеских уловок ей удавалось избегать его, и что из-за нее он чуть не придушил Бишопа ле Клерка, этого святого человека, известного во всем графстве.
Все это уже позади. Ему нужно лишь иметь терпение, чтобы дождаться нынешней ночи.
Он почувствовал, как тело его сжигает огонь невыносимого желания, и стоять на коленях в таком состоянии ему показалось смертной мукой. Уголком глаза он снова окинул фигуру стоявшей подле него женщины, и ее красота вызвала в нем новый прилив страсти. Он ее властелин, она принадлежит ему. И перед ними лежит долгая, полная приключений и опасностей жизнь. Несомненно, он привязался к этой женщине.
Нет, его чувство глубже, гораздо глубже.
Он знал, что никогда не позволит ей покинуть его потому что сам будет не в силах перенести разлуку. Для него невыносима даже сама мысль о том, что кто-то может обидеть ее или что она может принадлежать другому мужчине.
Конар честно признался себе в том, что не сможет жить без нее. В ней заключалась его преисподняя, в ней же цвел и его райский сад.
Потому что он любит ее. Ее облик давно сроднился с его душой. Даже когда она отвергала его, погружая в безнадежное отчаяние, твердость ее духа и отвага несвойственная другим женщинам, покоряли его сердце.
. «Безрассудная, опасная отвага», — подумал он в который раз.
Однако теперь, кажется, нет больше оснований для страха. Ей ничего не может грозить за стенами крепости хотя по окрестным лесам все еще рыщет Жоффрей. Конару просто надо повнимательнее относиться к ней и почаще вывозить ее на прогулки, чтобы она не чувствовала себя пленницей в собственном замке. А временами они смогут вместе отправляться в плавание по морю.
И все же, к своему удивлению, в глубине души продолжал испытывать смутное беспокойство, не в сила понять его причину. Она была, есть и будет его женой, и он до конца дней своих будет заботиться о ней. И он любит ее.
Возможно, что в один прекрасный день он скажет ей об этом.
Мелисанде? Нет, кажется, он слишком далеко зашел в своих мечтах. Эта дама постоянно ищет возможность взять над ним верх. Не стоит давать ей в руки такой оружие, которое будет разить его в самое сердце.
«Лучше пусть повелевает своими слугами», — поду мал он.
И все же он продолжал смотреть на нее с великой нежностью, страстно желая, чтобы поскорее кончилась вся эта суета, чтобы поскорее наступила ночь.
Сдержит ли она данное ему обещание? Так или иначе, он не силах больше позволять ей держать его на расстоянии. Он без конца грезил о ней все эти ночи, страдая от неразделенной страсти и одиночества.
Но тут он почувствовал некоторую вину. Ведь он дал ей совершенно ничего не стоившее ему обещание, а она с таким жаром добивалась его. И все же то, что она ревнует его к Бренне, не могло не порадовать Конара.
«Ох, леди!» — думал он, ловя взгляд ее глаз-фиалок и ощущая в себе столь сильный порыв страсти, что, не стой он на коленях, его могли бы заметить и окружающие.
Наконец-то церемония подошла к концу. Они встали, и к восторгу толпы зевак он на миг позволил прорваться наружу снедавшему его нетерпению и так жадно обнял свою супругу, что та отшатнулась, а потом запечатлел у нее на губах долгий страстный поцелуй, выдавая кипевшие в нем чувства. Когда он оторвался от нее, все еще не сводя взгляда с ее припухших губ, в ее широко распахнутых глазах загорелся тайный огонь.
— Сегодня ночью, — тихонько шепнул он, и почувствовал, как она вздрогнула.
Но она ничего не ответила ему, и пока они шли через праздничную толпу к выходу, принимая поздравления от друзей и союзников, упорно смотрела в сторону. Однако Конар не мог не обратить внимания, что их свадьба соберет за пиршественный стол множество влиятельных феодалов с побережья и из глубины страны — все получилось так, как того хотел граф Одо.
На какое-то время они с Мелисандой были разлучены. По пути из церкви до самого дома Одо Конар все время был окружен толпой рыцарей, с искренним интересом выспрашивавших у него подробности его похождений в Ирландии и в краю викингов. Они хотели, чтобы он без конца рассказывал о битвах, в которых сражался верхом на верном Торе, о своих боевых приемах и тактике ведения боя. Всякий раз, когда он отыскивал взглядом свою жену, он видел, что ее окружает точно такая же толпа. Бароны не желали упускать случая лишний раз поболтать с такой обворожительной красавицей, а поскольку многих из них связывала с графом Мэноном старая дружба, они с удовольствием старались заверить ее в том, каким чудесным человеком был ее отец. Временами до Конара доносились обрывки ее разговоров. Бароны не скрывали, насколько их благополучие зависит от защиты, которую гарантирует им ее крепость. Они дружно восхищались тем, что ей удалось найти себе в мужья такого доблестного воина.
— Увы, миледи, — говорили они. — Нынче мы можем полагаться лишь на себя да на соседей, ведь из Парижа помощи ждать не приходится!
Речь Мелисанды не уступала им в находчивости и остроумии. Она на равных обсуждала с баронами, какие места на побережье наиболее уязвимы для нападения с моря и какую опасность могут представлять для местных жителей достаточно полноводные реки.