— Я спра... — возразила она, прежде чем захлопнуть рот в мятежном молчании. — Что вы от меня хотите, господин? — наконец спросила она.
— Можешь смотреть мне в глаза, а не на мои ступни.
Она встретила его взгляд с отрешённым видом. Шилхара покачал головой.
— Ты можешь обмануть других, но не меня. — Он бросил через плечо Гарну: — Она всё равно нужна мне сегодня в библиотеке. Соберём урожай завтра. В кладовке есть свечи?
Слуга кивнул и начал убирать остатки завтрака со стола. Гарн махнул рукой в сторону Мартисы и нахмурился ещё сильнее. Шилхара вздохнул и посмотрел на неё.
— Гарн считает тебя хрупким созданием, заслуживающим деликатного обращения.
Он слабо улыбнулся, когда она подняла ладони, демонстрируя множество мозолей, волдырей и пару шрамов.
— Это не нежные женские ручки. Я не нуждаюсь в особом обращении. — Она оглянулась и подмигнула Гарну. — Хотя я ценю заботу Гарна.
Шилхара уставился на слугу. Великан пожал плечами, нисколько не смущаясь очевидной дружбы с марионеткой Конклава. Лицо Мартисы выражало те же чувства, что и лицо великана, в её глазах на мгновение мелькнуло неповиновение, будто призывала Шилхару попробовать запретить им общаться.
Он обошёл её и направился к двери, ведущей во двор.
— Никто в Нейте не заслуживает особого обращения, но мне нужно, чтобы ты работала в полную силу. Сегодня ты явно не в состоянии это сделать. — Он махнул ей следовать за ним. — Идём. У меня есть средство облегчить боль.
Страх и любопытство играли на лице Мартисы, но она последовала за ним, держась на расстоянии, когда они пересекали двор и пробрались сквозь ряды розовых кустов Гарна, прежде чем оказались перед небольшим флигелем, пристроенным к южной стене поместья.
Потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте кладовой. Шилхара нашёл свечи в коробке у двери и зажёг четыре штуки. По приказу Шилхары Мартиса вставила две свечи в канделябры, которые занимали место на длинном столе в центре комнаты. Сам Шилхара закрепил свои две свечи в оставшиеся выемки и подождал, пока Мартиса осмотрится.
Пропитанная запахами цветов апельсина и оливкового масла кладовая служила его настоящим источником денег. Каждый сезон они с Гарном ломали спины, продавая тележку апельсинов на оживлённой рыночной площади Восточного Прайма. Этого хватало, чтобы прокормить их обоих. Но наибольшую прибыль приносило масло нероли и дистиллированный петигрен[1]. Предметы роскоши в небольшом количестве, востребованные богатыми аристократами, за них заламывали высокую цену на рынке.
Загипнотизированная рядами баночек и графинов, заполнивших всё пространство на столах и полках, выстроенных вдоль стен, его ученица свободно расхаживала по комнате, время от времени касаясь пустого дистилляционного чана или декоративного флакона духов, созданного привлечь женское внимание. Стол занимал канделябр с подсвечниками, миски, ситечки, ступки и пестики. Высушенные травы свисали с низких балок опустошёнными петлями, а под ногами хрустела россыпь оранжевых цветов.
— Вы создаёте духи. — Её словах окрасились тоской.
— Среди прочего. Мы собираем цветы с определённого количества деревьев в конце весны, вместе с листьями и молодыми веточками. Масла и петигрены идут по более высокой цене, чем сиропы и эликсиры, но последние хорошо продаются. Осенью мы снова соберём урожай. Он уже не такой хороший и качественный, но люди всё равно покупают.
— Мадам Дела-фе всегда пользовалась ароматом цветов апельсина. Мне не нравилась эта женщина, но запах я любила.
Шилхара поднял руку, когда Матиса напряглась и приоткрыла губы, чтобы принести набившие оскомину извинения.
— Ты скрасила моё утро этими знаниями, Мартиса, но твои извинения утомительны.
Он не стал распространяться об удовольствии, которое получил, узнав, что сумасшедшая жена Камбрии покупает его духи.
В углу стоял большой потрёпанный шкаф. Дверцы убрали, обнажив полки, заставленные маленькими баночками и глиняными горшочками. Он взял одну и поставил на стол рядом с Мартисой.
— Раздевайся, — приказал он.
Он нахмурился, когда её глаза заполонил дикий ужас. Он заслужил дурную славу, сотворив много такого, что сделало его изгоем среди соседей, знакомых и могущественных священников, которые стремились его контролировать. Но он никогда не насиловал женщин и не собирался начинать.
Её чудесный голос оборвался в мышиный писк, когда она взмолилась о пощаде, вжавшись спиной в стол.
— Пожалуйста, — прошептала она, подняв руку, чтобы отогнать его. — Умоляю!..
— Мартиса. — Он постарался, чтобы его голос звучал спокойно, и указал на баночку, которую взял с полки. — Это мазь, чтобы облегчить боли в спине. — Он ждал, не двигаясь, пока его слова просочатся в её охваченный паникой разум. — Ты же не думаешь, что если бы я хотел тебя принудить, то уже не сделал бы этого? Даже Гарн, несмотря на твою дружбу с ним, не остановил бы меня. Он бы не смог.
Она уставилась на него всё ещё огромными от страха глазами, но её дыхание замедлялось с каждым его словом. Шилхара заметил, что, пока она сжималась в комочек перед ним, её свободная рука за спиной шарила по столу в поисках оружия. Он одобрительно склонил голову. Может, она и напугана, но не сломлена. Она будет сопротивляться, несмотря на подавляющее превосходство.
— Примешь ты мою помощь или нет, для меня это мало что значит. Можешь продолжать собирать апельсины в благородных муках, насколько тебя хватит. Решай сама. День проходит впустую.
Несколько напряжённых мгновений протекло в молчании. Мартиса глубоко вздохнула и расслабилась. Напряжение медленно покинуло мышцы.
— У меня болят спина и плечо.
— Догадываюсь.
Он жестом попросил её повернуться к нему спиной и вытащил пробку из банки.
— Эту мазь делает Гарн, не я. Если бы я его не знал, то подумал бы, что он творит её заклинанием. Настолько она эффективна. — Он продолжил поддерживать беседу, когда Мартиса повернулась к нему спиной и начала расшнуровывать тунику и юбку. — Хитрый ублюдок с рецептом. Отказывается раскрывать свои тайны. Думаю, в один прекрасный день мне придётся пытками вытрясти из него секрет приготовления.
Мартиса опустила одежду и опёрлась на согнутые руки. Голос у неё был жеманный.
— Этого должно хватить.
Он мог бы рассмеяться, если бы его не отвлекло открывшееся перед ним зрелище. Её затылок, потемневший от работы на улице до медового цвета, резко контрастировал с кожей плеч цвета слоновой кости. Закутанная в шерстяные обноски, фигурой Мартиса была притягательна, точно картофелина. Но стоило ей снять одежду!..
Изящная линия спины переходила в тонкую талию и нежный изгиб бёдер. Две неглубокие ямочки отмечали поясницу, соблазняя прижать палец к впадинкам. Шилхара не был скульптором, но внезапно он понял, почему люди с подобным талантом вдохновлялись запечатлеть красоту в камне.
Безупречная спина в настоящий момент была испорчена деформированной рябью мышц, изгибающихся ниже правой лопатки. Ещё один бугор вздувался там, где шея соприкасалась с плечом.
Неподвижная, точно мраморная колонна, Мартиса напряглась ещё сильнее под его молчаливым взглядом. Она зашипела от боли и машинально потянулась помассировать плечо противоположной рукой. Шилхара мельком уловил изгиб груди, прежде чем девушка вспомнила о своём положении и вернула руку на место. Он усмехнулся, заметив, что она покраснела до корней волос.
— Твоя скромность напрасна. — Он шлёпнул по её спине холодной мазью, не обращая внимания на вздох. — За всю свою жизнь я повидал больше голых сисек, чем целая Гильдия кормилиц.
Его пальцы чертили круги по её спине и плечу, массируя целебной мазью. Напряжённая мышца под лопаткой поначалу не поддавалась, и Шилхара удивился, как Мартиса умудрялась целыми днями собирать урожай, не произнеся ни слова жалобы.
— До того, как моя мать заболела оспой, она работала в борделе, обслуживающем аристократов. Мне перепадала монета-две за то, что я выполнял мелкие поручения и доставлял сообщения гуриям. Для гурии обнажиться — лёгкий и эффективный способ показать товар потенциальному клиенту.
1
Петигрен - это эфирное масло, содержащееся в листьях, ветках и не зрелых плодах цитрусовых деревьев.