Тонкий визг возвестил об окончательном уничтожении лича, прежде чем туман заклубился сам по себе и взорвался дождём пыли, которая каскадом обрушилась на её волосы и плечи. Больше не ослеплённая путами лича Мартиса могла ясно различить внутренний двор. Она стряхнула пыль, содрогаясь от отвращения. Внутри неё пульсировал только что пробудившийся дар. Ошеломлённая агрессивной силой, которой обладала, она упала на колени и осторожно подняла руку, глядя на неё, как на новую конечность. Янтарный свет померк. Наполовину она испугалась того, что её дар снова исчезнет, а наполовину — что тот может обернуться против неё. Многие необученные умерли из-за неконтролируемой силы их таланта.
До её ушей долетали слабые звуки, скорее стоны, чем слова. Мартиса с трудом поднялась на ноги и, прихрамывая, подошла к распростёртому телу Шилхары. Она опустилась на колени рядом с ним, застонав от боли в костях. Едва уловимое дыхание коснулось её лица, когда она наклонилась. Восторг пронзил её, сменившись ужасом, когда он снова перестал дышать.
Когда она подняла его на руки, его голова поникла. Из носа к ушам потекли струйки крови. Мартиса убрала со щеки прядь пропитанных кровью волос.
— Господин, — тихо позвала она. — Останься со мной.
Она наклонилась ближе, прижавшись носом к его носу. Её сознание сжалось и обострилось, сосредоточившись на его полуоткрытом рте, хрупком вздымании его груди в её объятиях. Её дар зашевелился, пульсируя в такт сердцебиению. Его губы были мягкими, с привкусом соли и железа.
— Останься, — прошептала она у его уст и закрыла глаза.
В отличие от бурной реки, которая хлынула и поглотила лича в своём гневе, её дар теперь тёк ленивым потоком, соединяя её с Шилхарой в поцелуе и прикосновении рук к его прохладной коже. Слабый стук сердца отдавался в ушах, становясь всё громче и сильнее, пока она удерживала его. Её чувства были переполнены — кровь и жар, ненависть и одиночество, и, прежде всего, дар более могущественный, чем у неё, сдерживаемый неумолимой волей. Она упала в него, дышала вместе с ним, схватила его твердокаменный дух, стоящий на краю пропасти, и обняла.
Стремительный калейдоскоп серого света закружился вокруг Мартисы, отбрасывая её обратно в реальность грязи, измученных мышц и запаха крови. Она открыла глаза и сразу же нашла взглядом Шилхару. Его лицо уже не было таким бледным или усохшим, а грудь поднималась в медленном, устойчивом ритме. Мартиса поморщилась, в её голове словно пронёсся табун скачущих лошадей. Щекотка под носом заставила опустить глаза. Кровь капала, стекала на Шилхару. На этот раз её кровь. Она вытерла нос пыльным рукавом и вытерла его, насколько это было возможно.
Шилхара открыл глаза — обсидиановые озёра, поймавшие и поглотившие звёздный свет в своей пучине.
— Что ты такое? — прохрипел он.
Не заботясь о том, что они находятся в проклятой долине, или о том, что он, скорее всего, живьём содрал бы с неё кожу за этот поступок, Мартиса обняла своего учителя и звонко рассмеялась от облегчения.
Глава 11
Она переменилась. Загружая вместе ящики с апельсинами в ветхую тележку, Шилхара уловил запах Мартисы на сухом ветерке, кружившем над рощей. Его ноздри дразнил аромат цитрусового масла с мылом, а ещё слабый мускусный запах девичьего тела. В паху медленно разлился жар. Прошли месяцы с тех пор, как он овладевал женщиной и вкушал удовольствия плоти. Но ни одна, с кем он в своей жизни делил ложе, не источала столь же восхитительное благоухание, как работавшая с ним бок о бок миниатюрная ученица. Её волосы и кожу окутывал резкий и чистый запах магии, напоминающий воздух перед грозой.
Все одарённые так пахли, когда у них впервые проявлялся дар. Шилхара наклонился к ней и жадно вдохнул полной грудью. Мартиса замерла, склонившись над ящиком, и с подозрением уставилась на своего учителя. Тонкая струйка пота скатилась по её подбородку с прядей, прилипших к виску. Воображаемый вкус соли защекотал язык.
— Теперь ты пахнешь как новоодарённая.
Она резко выпрямилась. Шилхар вовремя отпрянул, избегая удара макушки о его подбородок. Медные глаза ученицы сияли на солнце, и в их глубинах брезжила робкая надежда.
Мартиса поднесла ладони к носу и сделала вдох.
— Вы уверены? Я чувствую только запах апельсинов. — Уголки рта опустились. — И Каеля.
— Я уверен. Этот запах ни с чем не перепутаешь. От меня разило несколько месяцев.
Не неприятный и не навязчивый, это знак, предупреждающий каждого служителя о местонахождении новоиспеченного мага в оплоте; он заставлял ищеек Конклава сходить с ума в загонах, когда новоодарённый проходил мимо клеток. Запах Мартисы был не таким уж сильным, но Каель прицепился к ней сильнее, чем лишай, с тех пор, как они вернулись из Ивехвенна, и его глаза загорались алым пламенем каждый раз, стоило им с псом оказаться в одном помещении. Даже сейчас Каель дремал возле фургона, высунув язык и тяжело дыша от полуденного зноя.
— Духи бы мне не помешали, но я больше не чувствую дар, как в замке лича.
Шилхара не был настроен столь пессимистично. Сила могла укрыться за тенью души или уснуть, чтобы восстановиться, но дар её не покинул. Последствия от прикосновения этого дара остались с ним, как и сама сущность Мартисы. Тепло, напоминающее шёлк и воду, омывало его изнутри, придавало энергии и подпитывало дар. Он чуть не погиб в крепости, спасённый одной лишь милостью своей ученицы и её неизведанным талантом.
Он наклонился втащить в повозку ещё один полный ящик, но Гарн чуть не вырвал у него ношу из рук. Шилхара зарычал на слугу, крепко вцепившись в апельсины, но Гарн тянул на свою сторону.
— У тебя какие-то проблемы? — Он отобрал ящик и бросил его в кузов телеги. Апельсины вылетели из ящиков и покатились по битым доскам. Мартиса заботливо потянулась к Шилхаре, но тут же отдёрнула руку под его предостерегающим взглядом. — Перестаньте. Я не калека!
Наложение заклинания полусмерти было актом отчаяния, самым верным и быстрым способом вырваться из когтей лича. Такая мощная магия требовала свою цену.
Им удалось преодолеть обратную дорогу до Нейта, где Шилхара рухнул на пороге своего дома в лихорадке и бреду. Два дня мучительных мышечных спазмов и рвоты кровью в тазик с обитыми краями приковали его к кровати. Только после целой недели в постели он ощутил в себе достаточно сил, чтобы возобновить сбор урожая в роще и подготовиться к их отложенной поездке на рынок. К сожалению, его слуга никак не желал отказывался от роли няньки.
Он проигнорировал короткие и явные жесты Гарна. Фраза «ослиная задница» не требовала особенного переводческого таланта. Сдавленное хихиканье Мартисы затихло, когда Шилхара слабо улыбнулся.
— Пойдём. Продолжим твоё обучение.
Он не стал дожидаться, пока она последует за ним, а быстро отдал распоряжения Гарну, возвращаясь в поместье.
— Раз я настолько немощен, можешь закончить с погрузкой в одиночку. А у меня ещё незаконченные дела с ученицей. — Каель поднялся потрусить за Мартисой, но остановился, когда Шилхара грозно указал на него пальцем. — Не пускай его за нами. От него несёт.
Пёс оскалил зубы и обиженно заполз под телегу.
Шилхара повёл Мартису в библиотеку. Драгоценные бумаги, добытые из Ивехвенна с помощью смертоносного заклинания и чистой удачи, лежали аккуратными стопками на столе. Шилхара ещё не успел ознакомиться с документами, но Мартиса уже начала переводить. Рядом с древними текстами лежал листок с записями, внесёнными аккуратным почерком.
— У нас не будет урока в большом зале? — Её голос дрогнул.
Шилхара озадаченно склонил голову набок. Эта женщина вступила в схватку с пожирателем душ и оборвала его существование, словно погасила пламя свечи, но до сих пор боялась его уроков. В душе проснулось сожаление, досадное и столь нежеланное. Он не без причины был к ней суров после её приезда в поместье. Однако она выдержала все испытания, которые он для неё заготовил.
Храбрая и удивительная. Эта смиренная покорность всего лишь притворство. Может, Мартиса и боится занятий с ним, но она уже достаточно освоилась в Нейте, чтобы демонстрировать проблески более сильной личности.