— Я была бы очень рада остаться здесь и позволить праздновать без нас. Но они захотят, чтобы мы присутствовали. Особенно ты.
Шилхара провёл рукой по изгибу её бедра, пока не обхватил ладонью грудь. Он уткнулся носом в макушку Мартисы.
— Там будет еда и хорошая компания, а ещё такой вязкий эль, что слипнутся губы, и много танцев. Вот курманы подивятся, почему я могу передвигаться только на четвереньках. Ты выпила из меня все соки.
Мартиса усмехнулась.
— Мы так шумели, что вряд ли тебя спросят, почему ты не прыгаешь вокруг костра.
Он рассмеялся и похлопал её по бедру, прежде чем откатиться в сторону. Поток влажного тепла омыл бедра Мартисы, когда Шилхара выскользнул из неё, и она поблагодарила, когда он бросил ей одну из сухих тряпок. К тому времени, когда один из курманов пришёл позвать их на праздник, они уже были одеты, а Мартиса только что закончила заплетать волосы Шилхары.
Деревня собралась вокруг двух больших костров, мужчины у одного, женщины у другого. Шилхара кивнул ей, прежде чем мужчины увели его прочь. Женщины охотно приняли её в свой круг. Мартиса обрадовалась, что немного знает курманджи, и вскоре присоединилась к беседе, которая неизбежно касалась мужчин, детей и сплетен. Для неё оказались новы разговоры о собственности и политические спекуляции. Поскольку курманки владели землёй и жильём и избирали сарсина, то обсуждали между собой и такое. Мартиса была очарована и завидовала.
Ночь выдалась ясной и холодной, и дыхание Мартисы клубилось перед лицом облачком, но еда была на редкость хороша, эль вязок, как и предупреждал Шилхара, а танцы дикими. У неё кружилась голова, пока выучила шаги и хлопала в ладоши с женщинами, танцующими широким кругом у костра. Краем глаза она заметила Шилхару, грациозного, как всегда, в круге с мужчинами. Он встретился с ней взглядом поверх костра, и в его глазах вспыхнул огонёк, предвещавший продолжение их игры позже вечером. Ей хотелось, чтобы эта ночь длилась вечно. Здесь, в высоких горах, в окружении чужого народа, она была просто Мартисой. Не из Ашера, а из Нейта. Клейма рабства не существовало, и родственники Шилхары приняли её как женщину, добровольно связанную с ним.
К окончанию праздника ей стало жарко в одежде, она опьянела от слишком большого количества выпитого эля. Шилхара подошёл, когда она пожелала спокойной ночи остальным женщинам.
— Кардук хочет снова поговорить со мной. Возможно, он знает что-то, что поможет нам победить Скверну. — Его лицо помрачнело. — Курманам требуется вечность, чтобы закончить разговор. Обычно он включает в себя ритуальное воскуривание трубки, эль, ещё одну трубку и снова эль. — Он слабо улыбнулся. — Мне повезёт, если я увижу постель к рассвету. А ты возвращайся и поспи. Мы уезжаем завтра, и я хочу, чтобы хоть один из нас отдохнул.
Мартиса жаждала прикоснуться к нему, но слишком многие на неё смотрели, а курманы не проявляли прилюдной привязанности ни к кому, кроме детей. Вместо этого она ограничилась поклоном.
— Я буду ждать.
Она проводила его взглядом, прежде чем направиться к их дому. Мартиса сложила угли в очаг для костра, сбросила одежду и забралась под одеяла, которые Шилхара ранее сбросил с кровати. Через несколько мгновений она уже спала.
Сильный запах табака пробудил её от глубокого сна. Одурманенная сном и остатками эля Мартиса перекатилась на бок. Высокая фигура Шилхары вырисовывалась в свете очага. Он сидел и курил трубку.
— Ты вернулся, — пробормотала Мартиса. — Который сейчас час?
Угли в трубке затрещали, когда он набрал полный рот дыма. Она разглядела лишь резкие очертания лица, но глаза в отблесках огня горели красным пламенем зверя.
— Самый тёмный. Ложись спать. Я скоро буду.
Мартиса нахмурилась, гадая, лишил ли её эль рассудка. Голос Шилхары звучал эхом Скверны и был пустым и холодным, точно склеп.
Глава 17
— Должно быть, ты сегодня хорошо выпил. Какой трезвый мужчина станет рассиживаться в холодной темноте, когда его женщина спит одна в тёплом доме?
Длинная тень Дерсимы легла на ноги Шилхары. При ярком свете луны он не смог разглядеть её лица, но судя по тону голоса говорила она в шутку, слегка поддразнивая.
— Сколько шимиинархи ты сегодня осушил?
— И даже близко недостаточно. — Он похлопал по земле рядом с собой. — Не хочешь присесть, тётя? Разделить со мной трубку? — Он поднял кожаный мешочек и чашу. — Здесь хватит архи, чтобы опьянить нас обоих. — Его голос был едва слышен, он охрип от слишком большого количества дыма и бушевавшего в душе хаоса.
Дерсима приняла приглашение и устроилась рядом с Шилхарой. Она благодарно кивнула, когда тот передал ей трубку. Лунный свет полностью лёг на её костлявое лицо, отчего Шилхара заметил проницательный взгляд родственницы даже сквозь дымку матала, который она выпустила из трубки.
— Что тебя беспокоит, племянник? Я ожидала, что сейчас ты находишь удовольствие меж бёдер Мартисы. Она прогнала тебя с ложа?
Маг осушил архи в чашке, больше не морщась от кислого вкуса, и налил себе ещё из кожаного мешочка. Перебродившее кобылье молоко — не огонь Пелетты, но сойдёт.
— Мартиса никогда мне не отказывала.
— А если бы отказала?
Шилхара усмехнулся в чашку. Грозная тётушка задушит его собственной косой, если он даст неверный ответ.
— Я не заинтересован силой брать то, что могу купить или что мне дали бесплатно.
Дым клубился мутным ореолом вокруг головы Дерсимы.
— Тогда, что выгнало тебя на улицу?
— Могу задать тебе тот же вопрос.
Она пожала плечами.
— Кардук сейчас занят со своей первой супругой, так что я свободна до рассвета.
Он скрыл усмешку за очередным глотком. Может, она и четвёртая супруга сарсина, но Шилхара подозревала, что именно Дерсима определяла, при каких условиях и когда Кардук пользовался её благосклонностью.
Шилхара обменял чашку на трубку.
— Я не люблю сожалений и угрызений совести, — ответил он.
Дерсима одарила его лукавой улыбкой.
— И чем же это отличает тебя от остальных?
Непривыкший к подколкам, равным ему в мастерстве, Шилхара выгнул брови.
— Ты всегда такая прямолинейная?
Она усмехнулась и отпила из чаши.
— Ты унаследовал эту черту не от своего отца. — Она пристально на него посмотрела. — А теперь скажи, что ты здесь делаешь? И не трудись скрыть правду. Кардук всё выболтает, если я спрошу.
«Ничего удивительного».
Шилхара пожал плечами.
— Размышляю о божественности, разрушении и жертве.
Он похлопал тётю по спине, когда она поперхнулась. Она уставилась на него слезящимися глазами и оттолкнула руку.
— Прекрати.
— Прощу прощения.
Он неторопливо затянулся трубкой и встретился взглядом с тётей.
— Большинство мужчин думают о том, какого пони продать, какую невесту взять или какую кость выкинуть в азартной игре.
Шилхара откинул голову назад и уставился в звёздное небо. Звезда Скверны следовала за ним, паря высоко над деревьями в ореоле тусклого света. А чуть выше, словно издеваясь с вышины, на ложе из мерцающих огней ярко сияло созвездие Аль-Зафира.
— Я не большинство.
— Нет, не большинство, хотя я видела, как ты играешь в кости с лучшими. — Дерсима подмигнула.
Даже когда Повелителя воронов одолевали самые мрачные думы, Дерсима всё равно умела его развеселить.
— Если завтра найдётся время до отъезда, я сыграю пару партий. Деньги мне всегда пригодятся.
— Ты избегаешь моего вопроса, курр.
Да, так и есть, и не без причины. Сведения Кардука задели его душу за живое. Ему нужно сделать выбор. Выбрать малое зло или большое.
Прежде чем ответить, Шилхара ещё дважды затянулся.
— Я думал, что Бердихан — не более чем демон курманджи.
При упоминании этого имени Дерсима изобразила защитный знак перстом.
— На момент смерти он уже не был человеком. Любой курман, что пожертвует своими жёнами и детьми ради магии — демон. Племена не успели вовремя изгнать его. И по правде говоря, его стоило убить.