— Да.
Она осталась стоять у стены, когда он отошёл и начал расхаживать по комнате.
— Мартиса, я же говорил, моё молчание относительно твоего дара дано добровольно. — Он остановился и в отчаянии широко развёл руками. — Почему ты ничего ему не написала? Хоть что-нибудь? Я бы отложил отправку письма корифею, дав тебе время отправить доклад Камбрии.
Мартиса потёрла глаза тыльной стороной ладони.
— Я не знала, что ты планируешь написать корифею и поделиться своими секретами. — Он нахмурился, когда она подняла руки, чтобы оправдаться. — Я хочу спать по ночам, Шилхара. Какова бы ни была цена, я не смогу с чистой совестью, продав чужую жизнь.
Он сократил расстояние между ними. Мартиса прижалась к тёплым рукам, обхватившим её за талию. Его дыхание щекотало ей горло.
— Любую жизнь? — прошептал он ей на ухо.
Её глаза закрылись, и она обвила его руками, прижав к себе так, что почувствовала каждый напряжённый мускул.
— Особенно твою. Ты значишь для меня больше, чем кто-либо другой. — Его волосы казались шёлком под её пальцами, и она вдохнула аромат апельсинов. — Ты меня не любишь, но я люблю тебя. Я никогда не предам.
Шилхара поцеловал её, дразня и уговаривая языком. От него пахло отчаянием и ежевичным чаем Гарна. Тёплые руки скользнули по её спине и ягодицам. Мартиса протестующе застонала, когда он прервал поцелуй. Одна рука поднялась к её лицу. Длинные пальцы стали ласкать щёки, переносицу.
— Будь я богачам, то выкупил бы тебя у него.
Его мрачная улыбка отразила её столь же мрачные мысли.
— Камбрия из Ашера не продаст тебе изодранное одеяло, даже если ты будешь самым богатым человеком в мире.
— У верховного епископа есть рваные одеяла?
— Я так не думаю. — Его сердце учащённо билось под её рукой — сердце нищего короля. — Почему ты не сказал мне, что епископ — твой дядя?
Он напрягся, и его соблазнительный рот сжался в тонкую линию.
— Потому что я никогда не думаю о нём, как о родственнике. Он всего лишь брат моей матери.
Мартиса не согласилась. Шилхара мог заявлять, что их ничего не связывает кроме крови, но между этими двумя произошло нечто гораздо большее — нечто тёмное и болезненное.
— Почему вы ненавидите друг друга?
Шилхара посмотрела поверх её головы.
— Мы оба виним друг друга в её смерти. Он ненавидит меня, потому что я — причина, по которой он не позволил ей вернуться в лоно семьи. Она вышла замуж за дикаря-курмана против воли старших и опозорила имя Ашеров. Я ненавижу его, потому что его гордыня обрекла её на короткую и жестокую жизнь. — Его губы скривились. — Конечно, это лишь первая причина в длинной череде.
Мартиса тихо застонала, прижимаясь губами к сморщенной коже его шрама.
— Камбрия был среди священников, которые наблюдали, как тебя душат?
— Да.
Она внутренне содрогнулась от такой бессердечности. То, что тот человек мог стоять и смотреть, как ребёнок некогда любимой сестры борется в руках палача, потрясало до глубины души. Жизнь иногда диктует суровые решения. Собственная мать продала её в рабство, но из-за отчаяния и необходимости прокормить шестерых детей. Камбрия, богатый сверх всякой меры, не испытывал подобных затруднений. Неудивительно, что Шилхара ненавидел дядю.
Его чёрные глаза торжествующе сверкнули, когда она сказала ему:
— Ты превзошёл его на каждом шагу. — Этот свет померк, когда она продолжила: — И всё же в конечном счёте ты дашь ему то, чего он больше всего жаждет.
Её пальцы впились в руки Шилхары. Острые черты лица расплылись перед глазами.
— Пожалуйста, умоляю, не жертвуй собой. — Она поцеловала его непреклонный рот, и её голос дрогнул: — Лучше, пусть в этот мир явится бог, чем ты умрёшь.
— Дорогая, я уже мёртв.
Шилхара поднял её и заключил в объятия, которые грозили переломать ей ребра. Он целовал глаза, нос, рот, не обращая внимания на слезы, от которых блестели его губы. Мартиса попыталась призвать свой дар, предложить последнюю связь и забрать хотя бы частичку его духа себе. Волна силы восстала в ней, веки защипало от теплоты необычного света, струящегося по телу.
Шилхара опустил её на пол, схватил за запястья и отвёл руки от лица, резко оборвав связь с даром.
— Нет.
Мартиса вздрогнула, удивлённая горячностью его отказа. Он одарил её грустной улыбкой.
— И не думай, что я не поддамся искушению принять то, что ты предлагаешь. Но ты не можешь призвать свой дар — если хочешь сохранить его в тайне от своего господина и его хозяев.
Он благоговейно поцеловал её ладонь.
— Я отошлю Гарна в Восточный Прайм. Он прибудет через день или около того после тебя. Если он тебе понадобится, отправляйся в храм Луны. — Её брови поползли вверх. Шилхара усмехнулся. — Прекрасная Анья оказалась достаточно милостива, чтобы предложить ему временное убежище.
— Он не покинет тебя добровольно.
Шилхара пожал плечами.
— Он уйдёт, даже если мне придётся переломать ему обе ноги и самому бросить на Комарика. Он может вернуться в Нейт через неделю, если захочет. — Тёмные глаза впились в неё. — Ты тоже могла бы вернуться, будь ты свободна.
Мартиса вытерла слёзы со щёк.
— Свободна я или нет, но через неделю здесь меня не будет ничего ждать. — Она вцепилась в его алую мантию, потёртые нити порвались под её пальцами. — Я буду умолять на коленях. Не делай этого.
Шилхара оторвал её пальцы от робы и коснулся губами её губ. Прощальный поцелуй.
— Твой хозяин ждёт тебя во дворе. Я не буду тебя провожать.
Он повернулся и зашагал к двери, остановившись, когда она протянула умоляющую руку и позвала его по имени.
— Шилхара…
Его широкие плечи остались напряжены, но он не обернулся.
— Да пребудет с тобой удача, ученица.
Дверь закрылась, возвещая об их расставании.
Глава 21
Тишина нависла над Нейтом, смешиваясь с последними лучами света, когда день сменился ночью. Шилхара пересёк двор, огибая кладбище раздробленного камня и сорной травы. Сухие ветки и осколки хрустели под сапогами, когда он прошёл сквозь железные ворота. Они приветствовали его тонким воем скрипучих петель, легонько покачиваясь на горячем ветру, дувшем с окрестных равнин. Плащ развевался за спиной Шилхары, рваные концы нежно коснулись перил и ступеней разбитой лестницы.
Пока он жил здесь, в этой части Нейта всегда было тихо. Призраки строителей поместья мирно отдыхали, не потревоженные ходом времени и судьбы, превратившей это место в развалины. Разрушенный или нет, но Нейт — его дом вместе с проклятым лесом, сломанными стенами и апельсиновой рощей, полной драчливых ворон. Имение и прилегающие к нему земли — его убежище, вдали от кишащей грязи и нищеты причалов Восточного Прайма и холодной жестокости древней приморской крепости Конклава. Его душа всегда обретала успокоение в Нейте, острые края горечи притуплялись уединением этого места, открытого всем ветрам. До сих пор.
Шилхара остановился окинуть взором тенистый дубовый лес и полоску дороги, прорезавшей прямой шрам через его сердце к широкой равнине вдали. Гарн уже на пути к Восточному Прайму ведёт Комарика и телегу, груженную домашним скотом: единственным истинным богатством Нейта — через колышущийся океан травы. Каель энергично виляет кончиком хвоста, напоминающим хлыст — к его неухоженной шерсти нацеплялись семена травы — пока пёс семенит рядом с фургоном.
Шилхаре не пришлось ломать ноги Гарну, чтобы заставить его уйти, хотя дело чуть до этого не дошло. Грусть слуги при отъезде Мартисы сменилась замешательством, когда Повелитель воронов приказал ему упаковать всё ценное и отправиться в Восточный Прайм. Замешательство сменилось недоверием и яростью, когда великан поинтересовался, каковы истинные планы мага относительно священников.