***
Я выбрался из машины, поежился и запахнул полы куртки, весна весной, а вечером еще достаточно холодно. Служебная машина Семена была уже на месте, припаркованная практически у входа в подъезд. «Ну что ж с Богом», — подумал я, поднимаясь по лестнице на свой этаж. «Хотя Бог, учитывая мою биографию, будет последним, кто станет помогать».
Семен сидел на небольшом диванчике в приемной. Им редко кто пользовался, но мне почему-то казалось, что в любой уважающей себя приемной просто обязан быть черный кожаный диван. Что-то здесь не так, лицо Семы было красным, а моя секретарша демонстративно не замечала моего гостя и кривила лицо всякий раз, как натыкалась на него взглядом. Как только я появился, Сема вскочил как ошпаренный, стремясь поскорее скрыться за дверью моего кабинета.
— Твоя секретарша это нечто, где ты ее раздобыл?
— Места знать надо, где взял, там уже нету, случилось-то что?
Сема ткнул пальцем между ног, указывая на огромное мокрое пятно на брюках аккурат там, где у мужчины должно быть по идее, все самое дорогое.
— Еще и кипятком, я голосил круче Баскова… криворукая курица!!! — в сердцах выругался он.
— И надо думать, Люсе ты тоже поведал сей факт? — следователь глубокомысленно промолчал.
— Ну, поздравляю, сегодня ты приобрел себе самого страшного врага, какого только можно вообразить.
— Ой, да ладно… — махнул рукой Сема, мол, не бери в голову. — Посмеялись и будет. Давай рассказывай какого, мать твою черта, произошло на той крыше. Такое чувство, что я поехал, словно во мне находится два человека. Я как будто, проживал одновременно две разные жизни.
Вот он о чем — побочный эффект применения моей способности. Человек уже проживал этот момент, он так сказать, отложился в его памяти, а мозг это очень хитрая штука. Информация, которая в него попадает, никогда не исчезает бесследно, ее нельзя удалить никаким образом. Короче, Семен помнит одновременно два периода его жизни, произошедших в одно и то же время. Первый, это момент, когда он пускает себе в висок пулю из служебного макара, а второй — когда я, перемотав время, спас его, преобразившись в кошмарного демона. И честно говоря, я даже не знаю, какое из воспоминаний менее «хардкорное».
— Но это уже второй вопрос, к которому мы обязательно вернемся чуть позже. А перво-наперво, меня интересует, какого собственно хрена там вообще произошло.
Сема сорвался на крик, что с ним происходило довольно редко, он всегда, в отличие от меня, держал себя в руках.
— Я точно знаю, что находился тогда в твердом уме и трезвой памяти, и я помню все, что происходило на этой треклятой крыше. И вот какая штука, хотя мои глаза и видели все, моя голова наотрез отказывается признавать, что произошло что-то из ряда вон.
— Закончил? Теперь присядь… да садись ты уже, никто тебя не съест.
Семен присел на старенькое кресло напротив моего стола и уставился в мою сторону. И с чего начинать? Я почесал подбородок, заросший трёхдневный щетиной, хм… «А почему бы и нет?»
— Я точно знаю, что находился тогда в твердом уме и трезвой памяти, и я помню все, что происходило на этой треклятой крыше. И вот какая штука, хоть мои глаза и видели все, моя голова наотрез отказывается признавать, что произошло что-то из ряда вон.
С первого раза не дошло… попробуем ещё.
— Я точно знаю, что находился тогда в твердом уме и трезвой памяти, и я помню все, что происходило на этой треклятой… так стоп, вот опять. По ходу я снова поплыл. Серёга, наверное, я схожу с ума… опять такое чувство, будто я проживаю этот момент в который раз. Нет, конечно, со мной, как и со всеми, иногда происходит нечто подобное, но вот сейчас было уж слишком явно, к тому же сразу несколько раз, это перебор… Мне пора в жёлтый дом?