Она ухаживала за ним два дня, спала рядом с ним. На третий день он оправился настолько, что мог держать кувшин, который она ему подала. Его реденькие усы выпачкались в кумысе, она отерла ему рот рукавом, словно он был еще ребенком.
— Мама, — сказал он.
— Если бы я потеряла тебя…
Она не договорила — даже желание, чтобы муж умер, было изменой.
— Я охромею, — сказал Кулган, — но мужчине не надо ходить далеко, если есть конь… — Он хохотнул. — Лучше быть колченогим, чем потерять правую руку, а так я буду владеть и мечом, и луком.
— Некоторое время тебе не придется сражаться.
Он допил кумыс и вернул ей кувшин.
— Чагадай вовремя поспел сюда для казней, — сказал Кулган. — Меня унесли с поля, но Сукэ сказал мне об этом позже. Отец приказал людям не говорить Чагадаю, что его сын убит, и стал выяснять у Чагадая, насколько тот покорен ему. Наверно, отец вспомнил Ургенч.
— Наверно, — согласилась Хулан.
С Угэдэем во главе три старших сына Тэмуджина прошлой весной наконец взяли этот город, но добычу разделили, не выделив доли хану. Угэдэй хотел смягчить отношения между братьями, отдав им большую часть добычи, но это разгневало ее мужа. Только заступничество генералов Тэмуджина спасло троицу от наказания. С тех пор Джучи не покидал окрестностей Ургенча якобы для того, чтобы обеспечить их безопасность.
— Во всяком случае, — продолжал Кулган, — Чагадай сказал, что скорее умрет, чем не подчинится приказу отца. Отец потребовал, чтобы Чагадай был верен своему слову, и Чагадай поклялся, что примет смерть от руки отца, если когда-либо нарушит его. Отец сказал, что его сын пошб, и запретил выказывать свою скорбь. Сукэ сказал, что Чагадай сдержал обещание — он не плакал в присутствии отца.
Это было похоже на хана — проверить человека, даже сына, в тяжкую для того минуту. Она гадала, когда он сможет потребовать проявления верности от Джучи, все еще медлившего с возвращением с севера, проявляя заботу о государстве, а не о троне, который отец отказался передать ему.
Хулан дотронулась до косичек, свернутых за ушами сына. Он оттолкнул ее руку.
— Надо поправляться, — сказал он. — Еще предстоит столько боев.
Хулан вернулась в главный лагерь осенью, хан прибыл в него в начале зимы. Его опередила весть об успехах на юге, где сын шаха Джелал-ад-дин организовал мощное сопротивление. Сам хан выехал на помощь Хутуку после поражения его приемного брата, и ему удалось потеснить Джелал-ад-дина за Инд.
Люди сложили песню об этой битве. Сын шаха прыгнул на коне с высокой скалы в реку. Хан, восхищенный таким проявлением храбрости, дал ему уйти и ставил его всем в пример. В песне не упоминалось, что дали пощаду одному Джелал-ад-дину. Солдат противника, пытавшихся вслед за ним переправиться через реку, перебили, сыновей его взяли в плен и казнили.
Через три ночи после своего возвращения хан пришел в шатер к Хулан. Никто из стражей не разбудил ее.
Она проснулась и увидела, что он склонился над ней, а рабыни попрятались в темноту.
Он сбросил шубу.
— Ты меня не поблагодарила, — сказал он.
— За что? — спросила Хулан.
Он схватил ее за косы и дернул.
— За то, что я разрешил тебе остаться с нашим сыном и привезти его сюда. За то, что я дал тебе возможность увидеть, как я отомстил за него и за смерть моего внука. — Он отпустил косы. — Об этом можно сочинить хорошую песню — красавица Хулан едет к своему орленку, узнает, что он поправляется, и радуется тому, что погибли все те, которые ранили его. Но это будет лишь часть песни о том, как ты смеялась, когда увидела Кулгана живым, а врагов своего любимого мужа убитыми.
Она сказала:
— Я оплакивала их.
— Да, ты оплакивала их и злилась на меня. — Он пристально смотрел на нее. — Если бы наш сын умер, что ты готовила мне? Чашу с ядом или нож в бок во время сна?
— Я никогда…
— Ты бы никогда не упустила случая нанести мне удар, и я бы огорчился, если бы пришлось казнить тебя за покушение. Но мне радостно знать, что даже моя нежная Хулан умеет ненавидеть.
Он сорвал одеяло и навалился на нее.
Тростник, росший по берегам рек, текущих к югу от Балха, был достаточно прочен, чтобы подбрасывать его под увязавшие колеса повозок. Хулан со своими женщинами всю вторую половину дня резала ножами тростник. Они выехали на луга южнее Балха и покормили животных. Речки тут были чистые, а деревья уже стали зелеными.
Жизнь возобновилась даже в лежавшем севернее разрушенном городе. Повозки доставили из Балха дыни, сушеные фрукты, зерно и странный плод с зернышками под названием гранат. Мальчики-рабы поставили сети и ловили рыбу удочками с берегов.