Мужчина был высокий и плотный, но шапка закрывала часть лица.
— …значит, вы едете к олхонутам, друг Есугэй, — закончил какую-то фразу Дай.
— Мы едем к вашим братьям, чтобы найти Тэмуджину жену, — сказал незнакомец.
— А он хороший мальчик. У него огонь в глазах и лицо светится.
Бортэ не видела лица мальчика, но по росту ему было лет двенадцать.
— Его мать — моя главная жена, — сказал человек по имени Есугэй, — и она одарила меня еще тремя сыновьями и дочкой.
Бортэ напряженно вслушивалась в слова, которые терялись в многоголосом шуме, доносившемся из ближайшей юрты. Обмен любезностями еще не закончился.
— У меня молодой сын, — сказал Дай. — Дочери выросли и вышли замуж — все, кроме одной.
Бортэ замерла.
— А в вашем стане, кажется, живут неплохо, — раздался мальчишеский голос. — Я редко видел таких хороших лошадей, как у вас.
Голос был высокий, но в нем чувствовалась уверенность, которую Бортэ редко встречала у мальчиков.
— Они вряд ли могут сравниться с вашими лошадьми, — сказал Дай и помолчал. — Друг Есугэй, прошлой ночью я видел сон, и мне было удивительно, что бы он значил. Белый сокол принес солнце и луну в своих когтях, вручил их мне, и они вспыхнули в моих руках. В тот час, когда мне снилось это, ты и твой сын, благородные потомки хана, ехали в мой стан. Сокол — это, видимо, дух, который охраняет вас, я вижу, как свет в его глазах отражается в глазах твоих и твоего сына. — Дай помолчал. — Сыну твоему девять лет и моей дочери почти столько же. — Бортэ теснее прижала к себе ведро. — Наши дочери — это наши щиты, друг Есугэй, их красота защищает нас. Вместо того, чтобы воевать, мы сажаем их в кибитки и отвозим в юрты вождей и нойонов.
— Я знаю об их красоте, Дай Сэчен, — сказал Есугэй. — Мать моего сына из племени олхонутов.
— Расседлывайте коней, — предложил отец Бортэ. — Входите в мою ветхую юрту, отведайте моей бедной пищи и поглядите на мою дочь собственными глазами.
Бортэ тихонько выбралась из-за повозки и побежала в юрту. Остановившись в дверях лишь для того, чтобы укротить взглядом рычащих собак, она вошла.
— Немного же топлива ты нашла, — сказала Шотан.
— Они сейчас придут.
Бортэ сунула ведро матери, вытерла лицо и пригладила густые черные волосы.
— Что ты говоришь, дочка! Иди сюда, садись и веди себя как следует.
Бортэ прошла за матерью в глубину юрты, где села слева от постели, а Анчар устроился справа. Подсунув ногу под себя, она обхватила руками колено и постаралась успокоиться.
Отец явно верил, что сон ее имеет отношение к гостям. Мужчина хотел устроить помолвку сына, а Дай, должно быть, увидел, что мальчик достойный, но сама Бортэ ничего не знала о нем, кроме того, что он благородных кровей и что ему девять лет.
Залаяли собаки.
— Отзови собак! — крикнул Есугэй.
— Входите, — откликнулся Дай. Как только гости появились в дверном проеме, Бортэ опустила глаза. — Я привел гостей, — продолжал отец. — Этот нойон — Есугэй-багатур, вождь киятов и тайчиугов и предводитель борджигийнов во время охоты и войны, внук хана Хабула и племянник хана Хутулы. Сына его зовут Тэмуджином.
Бортэ боялась взглянуть на гостей.
— Это моя жена Шотан, — продолжал Дай, — это сын Анчар, а там вы видите мою дочь Бортэ.
Она подняла голову. Гость по имени Есугэй посмотрел на нее светлыми глазами и улыбнулся.
— Ты говорил правду, брат Дай. Девочка красивая. У нее огонь в глазах и лицо светится.
— Благородный человек доволен нашей дочерью, — сказал Дай.
Бортэ перевела взгляд на мальчика, который был еще далеко от очага. Он стал рядом с отцом, и свет падал на его лицо.
Бортэ едва не вскрикнула. Она со страхом подумала, что у него соколиные глаза. Они были светлые, как у его отца, зеленовато-золотисто-карие, но взгляд их был более холоден и тверд, чем у Есугэя. Их взгляды встретились, и Бортэ, казалось, почувствовала, как сокол сжимает когтями ее запястье.
Есугэй подарил хозяину шарф, Дай протянул ему ковш с кумысом. Оба вскоре сидели перед постелью Дая, а Тэмуджин с Анчаром показывали друг другу ножи и луки.
Бортэ побрызгала на изображения домашних духов, испрашивая их благословения. Мать предложила гостям вареной баранины, утку с огурцами, сушеного творога и архи, более крепкого кумыса, который Дай обычно приберегал для празднеств и торжественных случаев. Женщины сидели на ковре слева от мужчин, а мальчики справа.
— Твой сын выглядит великолепно, Есугэй-багатур, — сказала Шотан. Гость кивнул. Как большинство мужчин, он не был расположен к разговору, пока не поест. — У меня сын хоть и маленький, но борется хорошо, сладит с любым мальчишкой.