Большая яма разинула пасть на гладком склоне. Мужчины заранее вырыли могилу. На этом склоне хоронили и других, теперь на их могилах росли небольшие березы.
Ее мужа положат в землю и прогонят над могилой лошадей. Через несколько лет ничто не будет говорить о том, что он почил здесь навеки.
Мужчины спешились и пошли к яме. Гнедой конь заржал, когда один из мужчин сел на него; животное полагалось гонять до изнеможения, перед тем как принести в жертву. Еще одну лошадь уже зарезали, чтобы съесть на тризне; мужчины разделывали тушу. В небе кружили птицы, тени их крыльев мелькали на земле.
Оэлун остановила волов и вместе с Сочигиль сошла. Увидев яму, другие женщины заплакали. Оэлун подумала, что, если бы могла, легла с ним в могилу, как это делали жены вождей в давние времена.
Мужчины понесли мертвое тело к могиле. Его закопают вместе со всем тем, что ему может понадобиться в следующей жизни, — с любимым конем, кобылой и жеребенком, чтобы был там свой табун, с его копьем, доспехами, стрелами, луком, с кумысом и куском мяса от жертвенной лошади. Провожающие справят тризну по нем прежде, чем его укроет земля.
Шаманы стояли у могилы, прыскали кумыс на землю, а Бугу пел:
— Куда ты ушел, храбрый вождь? Почему ты нас покинул? Кто поведет нас на охоту и на войну?
Все женщины, покинув своих лошадей и повозки, собрались около двух вдов. Оэлун помнила времена, когда и ей приходилось утешать потерявших мужей, ходить с ними вокруг могил, сидеть на тризнах, когда на горелых костях угадывалась судьба умерших. Ей было жаль несчастных, и она никогда не верила, что и ей самой придется стать вдовой.
Дети сбились стайкой возле нее. Хасар положил руку на плечо Тэмугэ. Маленький брат посматривал на собравшихся людей. Бектер и Бэлгутэй поддерживали рыдающую мать под локотки. Кто-то тронул руку Оэлун, Биликту подала ей Тэмулун.
Она смотрела, как тело опускают в могилу. Ноги были притянуты к туловищу, чтобы мертвец мог сидеть за столиком, на котором лежала еда. Оэлун вдруг затосковала по Тэмуджину — сын был больше всех похож на отца.
Под заунывное пение шаманов она не переставала прислушиваться к внутреннему голосу. «Я должна удерживать все роды вместе, пока Тэмуджин не подрастет настолько, что станет их предводителем. Татары подумают, что смерть моего мужа ослабила нас; мы должны совершить набег на них и показать, что им по-прежнему не будет покоя».
Какой-то мужчина понес лук ее мужа к могиле. После смерти он не должен нуждаться в том, что так ценил при жизни. Покачивая дочь, Оэлун приблизилась к Биликту.
— Дитя, — сказала Оэлун, — я вижу, как ты горюешь по тому, кого мы потеряли.
Бугу замер. Она говорила с ним раньше, но с девушкой не говорила. Оэлун видела, как нетерпеливо блестят его глаза, словно бы ее требование было еще одной наградой за его осторожность. Шаман достал из-за пазухи длинный шелковый шнур.
Глаза Биликту широко раскрылись. «Теперь прояви немного мужества, — подумала Оэлун. — Не проси пощады». Девушка принадлежала ей, она имела право распоряжаться жизнью рабыни. Она не может оставить своего мужа в могиле одиноким.
— У моего господина будет много чего в следующей жизни, — сказала Оэлун, — его любимый конь, коровы из его стада, души животных, которых он убивал. У него будет еда и питье, и юрта, в которой он отдохнет, и постель его не будет пустой.
Другой шаман схватил Биликту за руку и вытянул ее из толпы. Бугу захлестнул шнуром ее шею.
— Я предоставляю тебе великую честь, — тихо сказала Оэлун, — последовать за любимым господином.
Биликту вскрикнула и засучила руками. «Ты должна быть довольна, — подумала Оэлун, — ты так хотела спать с ним, когда он был жив». Шаман держал Биликту за запястья. Оэлун увидела последний взгляд испуганных глаз девушки прежде, чем Бугу затянул петлю на ее шее.
Бортэ хлестнула плетью лошадь, поскольку гнедой Тэмуджина вырвался вперед. Она привстала на стременах, и вскоре ее лук уже касался его ноги. Тэмуджин повернулся к Бортэ, и темно-рыжие косички заплясали на ветру.
Бортэ завопила от восторга. Из травы впереди взлетали птицы. Она оглянулась — Анчар отстал на несколько корпусов.