Она подняла голову, потому что дверной полог поднялся. В юрту вошел Тэмуджин. Оэлун вытерла лицо рукой.
— Моему дяде не следовало бы говорить с тобой таким тоном, — пробормотал он.
Она запахнула грудь и положила Тэмулун на постель.
— Нехорошо подслушивать, Тэмуджин.
— С той стороны собака задрала ногу на юрту. Я ее прогнал, чтобы не портила войлок. И не мог удержаться, чтобы не подслушать.
— Прежде ты не часто гнал собак.
— Бортэ научила меня, как не бояться их, — сказал он, подойдя к ней, сев на пол и положив руки на постель. — Тебе бы она понравилась, мама. Я тебе не рассказывал раньше, как она гналась за мной и Мунликом и не хотела покинуть нас, пока я не рассказал ей, что произошло. Она поклялась не говорить об этом никому, и я знаю, что она сдержит свое обещание. Она будет мне такой же хорошей женой, какой ты была отцу.
— Я только что допустила ошибку, сынок. Я дала твоему дяде повод отказаться от помощи нам.
Мальчик покачал головой.
— Ты сказала о нем правду. Не бойся. Когда я возглавлю племя, Даритай последует за мной, как он следовал за отцом.
Эти слова утешили ее, хотя произнес их всего лишь доверчивый ребенок.
— Твой дядя, может быть, прав лишь в одном, — сказала она. — Наверное, мы не готовы вести войну с татарами.
— Нет, мама. Если мы будем сражаться и проиграем, нам с тобой не будет хуже, а если мы победим, разговоры о другом руководстве закончатся. Нам стоит рискнуть.
Она дотронулась до его руки; это уже были слова не мальчика.
— Ты можешь принять участие в схватках с мэркитами.
— И если я отправлюсь с нашими людьми, придется смотреть, чтобы не получить удар в спину. Кое-кто попытается решить свои дела, убрав меня во время сражения. — Он помолчал. — Мы немногим можем теперь доверять. Мунлик передал мне последние слова отца о том, чтобы я с братьями отомстил за него. — Тэмуджин посмотрел на Оэлун отцовскими глазами. — Я не забуду тех, кто причинил нам зло.
Она притянула мальчика к себе, жалея, что не может вернуть его в детство, которое он потерял так рано.
Оэлун лежала в постели, у нее не было сил встать. Тэмулун закатывалась в крике.
— Мама.
Рука коснулась ее лица. Тэмуджин наклонился над ней, потом отошел.
— Хасар, — сказал он, — присмотрит за остальными. Я скоро вернусь.
Оэлун закрыла глаза. На нее навалился злой дух, застя свет. У нее больше не было сил бороться с ним. Дух этот бродил рядом во время ее встречи с мужчинами. Теперь он забрался внутрь, заглушив все чувства.
Дух говорил с ней то голосом Даритая, то Таргутая. «Послушай нас, — шептал он. — Твой муж скончался: красивый драгоценный камень разбит вдребезги, табун оказался без жеребца и нуждается в руководстве другого».
Только Мунлик и Чарха говорили с ней, пока другие не заставили их замолчать. Люди не поклянутся в верности ей и ее сыну. Она с ними не сладит. Легче дать Даритаю пройти в вожди своего рода и разрешить Таргутаю и Тодгону управлять тайчиутами. Даритай уехал из стана, но еще не слишком поздно признать его старшинство.
Тэмулун кричала.
— Видишь, как маме плохо, — услышала она голос Тэмуджина.
— Возьми братьев и иди пасти овец.
Это был голос Хокахчин.
Оэлун лежала тихо. Тэмулун вскоре перестала плакать.
— Ты спишь? — спросила Хокахчин.
Оэлун открыла глаза. Хокахчин держала ее дочь и кормила ее из бурдючка с овечьим молоком.
— За мной пришел Тэмуджин, — сказала старуха, — но мне, наверно, надо привести шамана.
— Нет, — удалось сказать Оэлун.
— Тогда ты больна не очень сильно.
Хокахчин привязала Тэмулун к люльке и стянула покрывало с Оэлун.
— Бедное дитя.
Служанка приподняла ее и стала надевать на нее сорочку и длинный халат.
— Какой ты выглядишь усталой.
Хокахчин засунула косы Оэлун под берестяной головной убор, а потом помогла обуться.
— Стан загудит от разговоров, если ты не придешь в себя. Люди скажут, что Оэлун-уджин оказалась именно такой слабой, как они думали, но это снимет с тебя кое-какое бремя.
Внутри нее черный туман рассеивался. Злой дух в конечном счете не очень силен.
— Я служила тебе все эти годы, — сказала Хокахчин, — и была довольна, что у меня добрая хозяйка. Ты всегда меня понимала с полуслова, мне остается лишь быть откровенной с тобой. Ты была так занята уговорами воинов, что пренебрегла их женами. Что они видят в тебе после смерти твоего мужа? Лишь вдову, убитую горем и думающую об отмщении, женщину, которая может дать им то, чего они больше всего боятся — гибель их мужей и сыновей в жестокой битве, плен или худшую долю им самим.