Ее отец, Сорхан-шира, привел своих людей к тайчиутам прошлой осенью. Таргутай Курултух потребовал дани с сулдусов, рода ее отца, и поговаривали, что он может стать таким же могучим вождем, как его дед Амбахай-хан. Хадаган считала, что им лучше уйти отсюда, поскольку она видела, как Сорхан-шира хмурится иногда, говоря о Таргутае.
Ее брат Чимбай стоял у юрты, выкладывая масло в чашку. Чилагун, другой брат, тащил мешок к повозке. Телега с недавно настриженной шерстью стояла рядом с входом в юрту. Полог над порогом был скатан кверху. Хадаган внесла ведра.
Хагар сидела у очага и рассеянно смотрела на огонь. Старушка, вдова одного из сородичей Сорхан-ширы, была единственной служанкой, которую семья оставила при себе.
— Надо бы еще кизяков, — сказала Хагар.
— Вот ты и собери.
Хадаган поставила ведра и подала старушке корзину. Хагар медленно поднялась, перевела дух и вышла.
Хадаган взялась за работу. Когда-то у ее отца было две служанки для ведения домашнего хозяйства, но одна скончалась от какой-то лихорадки, которая унесла жизнь и матери Хадаган. Возможно, вскоре отец найдет другую женщину. Хадаган хотелось, чтобы новая жена стерла с лица отца тоску, а заодно взяла бы на себя часть домашних забот. Чимбаю было шестнадцать лет, ему жениться пора, а Чилагуну — почти четырнадцать. Когда у ее братьев будут собственные юрты, у нее появится время заняться собой, прежде чем она начнет обихаживать собственного мужа.
Она подошла к очагу. Может, ей не стоит пенять на дополнительную работу. Другие девочки в двенадцать лет еще только учатся тому, что она уже умеет, и это ей поможет выйти замуж, тем более что мать не наделила Хадаган своей красотой. Она редко гляделась в полированную металлическую пластинку, которая досталась ей от матери. Она видела себя всякий раз, когда смотрела на плоские лица братьев, на их маленькие черные глаза и тонкие губы.
Молоко закипало в котле, когда она услышала голос отца. Хадаган пошла к выходу и выглянула наружу. С Сорхан-широй разговаривали два тайчиута, узник стоял между ними.
— Что мне с ним делать? — спросил отец.
— Сторожи, — ответил один из тайчиутов. — Держи его в этой колодке, а то не знаешь, чего от него ждать. Трех человек потеряли, когда брали его, и он уже пытался бежать. Держи в колодке.
— У Таргутая Курултуха забот полон рот из-за этого мальчика, — согласился Сорхан-шира.
Тайчиут пожал плечами.
— Ты не очень-то его жалей. Таргутай не хочет проливать его кровь, но и печалиться не будет, если он помрет под твоим наблюдением.
— Он мог устроить мальчику почетную смерть: приказать задушить его, завернув в ковер, или посадить в мешок и швырнуть духам реки. — Хадаган показалось, что в голосе отца звучит легкая издевка. — Не хочет проливать его кровь. — Он вздохнул. — Погодите, я позову сыновей.
Когда Сорхан-шира ушел, мальчик посмотрел на Хадаган. Его зеленовато-карие глаза с золотыми крапинками были широко раскрыты. Она повернулась и пошла обратно к очагу.
В юрту вошли оба брата с узником в колодке.
— Отец говорит, нам придется сторожить его, — сказал Чимбай. — Его зовут Тэмуджином.
— Я знаю, как его зовут, — откликнулась Хадаган, глядя, как мальчик неловко усаживается. На широком лбу темнел синяк. Штаны его были порваны на коленях, а драная сорочка висела мешком. — У него голодный вид.
— Хотелось бы кумысу, — сказал Тэмуджин.
— Ты его и получишь, — пообещала Хадаган.
Чилагун пожал плечами.
— Видишь, какая у нас сестра, — сказал он. — В нашей юрте она иногда говорит отцу, что ему делать.
— У вас добрая сестра, — заметил Тэмуджин. — Здесь я не видел слишком много доброты.
Бурдюки с кумысом и кувшины висели на одной стене. Хадаган налила кумыс в кувшин и понесла ему. Чилагун взял у нее кувшин из рук и пролил несколько капель, а потом поднес к губам мальчика.
— Они хоть раз снимали с тебя колодку? — спросил Чилагун.
— Нет.
— Ты и спал в ней?
— Да. Таргутаю хотелось бы изуродовать меня этой колодкой, если прежде меня не забьют до смерти.
— Ему легче было бы отделаться от тебя, — сказал Чимбай.
— Это он предоставляет другим. А тем временем он может показать своему роду, как я беспомощен.
— Беспомощен! — садясь, с хохотом сказал Чимбай. — Я слышал совсем другое. Сын одного воина рассказывал мне, сколько потерь они понесли, когда ловили тебя. Он сказал, что твоя семья задерживала их, пока ты уходил. Они не ожидали, что женщины и дети устроят им целое сражение.