Сорхан-шира вошел в юрту и со стоном упал на постель, потом сел, вздохнул и посмотрел на Чимбая.
— Сын, — сказал он, — самое время посетить моего друга-хонхирата и поухаживать за его дочерьми. Через несколько дней поедем и справим помолвку перед праздником обо. Нам обоим пора обзавестись женами, и, может быть, мы привезем какого-нибудь молодого человека, чтобы он поухаживал за твоей сестрой. Подойди, дочка, — позвал Сорхан-шира. — Я не позаботился о твоей помолвке.
— Есть еще время, — сказала она. — Я молода. Может быть, какой-нибудь тайчиут посватается, и я буду жить поблизости.
Отец покачал головой.
— Признаюсь, я этого не ожидал, но ты хорошеешь.
Чилагун фыркнул, стягивая сапоги с Сорхан-ширы.
— Отец, — сказала Хадаган, — ты пьян.
— А тут и пьяный разберется. Вот сейчас нос у тебя слишком длинный, глазки маленькие, губы тонкие и рот кривоват, а лицо приятное при этом. Странно, но я раньше этого не замечал. Наверно, красота твоей матери застила мне глаза. Ее лицо стояло у меня перед глазами, и я думал, тебе вовек не быть такой, но…
Сорхан-шира вытянулся. Хадаган подбросила лепешку в огонь и поставила кувшин рядом с постелью, зная, что когда отец проснется с больной головой и пересохшим горлом, ему захочется кумыса.
— Хадаган Гоа, — прошептал Чилагун, когда она ложилась спать. — Хадаган Красавица.
— Спи, Чилагун, — сказал Чимбай, падая поперек постели. — Дай нашей красивой сестре отдохнуть.
Хадаган тоже легла. В дымовом отверстии виднелось светлое небо, первая летняя луна сияла в небесах. Отец ценил ее только за то, что она хорошо готовила и пряла, но никогда за внешность. Тэмуджин говорил, что она хороша. Глупая болтовня пьяного человека и отчаявшегося мальчишки.
Она погрузилась в сон.
— Сорхан-шира! — позвал мужской голос. Хадаган вздрогнула.
— Сорхан-шира!
Издалека доносились крики. Она побежала к выходу и откинула полог.
Какой-то тайчиут стоял за порогом, на берегу толпились люди.
— Что такое? — спросила она.
— Буди отца. Есугэев сын бежал.
Сердце забилось.
— Как это случилось?
— Он ударил сторожа краем колодки, да так, что тот лежит без памяти. Парень исчез. Да не стой же, девочка, буди отца.
Хадаган ждала у очага. Сорхан-шира, мгновенно протрезвевший от этой вести, отправился с другими на поиски. Братья что-то пробормотали о лихости Тэмуджина и снова завалились спать. Она не могла уснуть и боялась выглянуть наружу, где мужчины, наверно, прочесывали лесок за куренем. В полнолуние подростка легко обнаружить на открытой местности, так что податься, кроме леса, ему было некуда.
Она услышала чьи-то шаги. На пороге вдруг появился отец.
— Ты бы спала, — пробормотал он, направившись к постели.
— Его нашли?
— Нет.
Сердце екнуло. Она проводила отца до постели.
— Но его могут поймать, — добавил Сорхан-шира. — Поищем днем. — Он вздохнул и сел, расстроенный. — Дай Бог ему добраться до убежища его семьи.
— С колодкой и без лошади?
— Что поделаешь.
— Но если его поймают…
— Тихо, — цыкнул он. — Разбудишь всех.
— А что с ним сделают? — спросила она. — Неужели…
— Успокойся, Хадаган, — сказал он, обхватив ее рукой и прижав. — Меня самого распирает от жалости, — добавил он вполголоса. — Он сообразил, что надо прятаться в реке, а не в лесу. Видимо, понял, что в лесу будут искать в первую голову. Я видел, как он прятался в Ононе.
Хадаган прикрыла рот ладошкой, чтобы не вскрикнуть от радости.
— Он под водой прячется, высунув одно лицо, — шептал Сорхан-шира, — колодка его поддерживает на плаву. Я сказал ему, чтобы он там подождал. Больше его никто не видел. Я сходил к другим, а потом вернулся и предупредил, чтобы он не высовывался, пока мы не разойдемся по юртам. Я убедил Таргутая, что мальчик далеко не уйдет и что днем нам повезет больше. Я говорю тебе, чтоб ты только не убивалась. Ты знаешь, что случится со мной, если кто-нибудь узнает, что я сделал.
Он схватил кувшин, прошептал молитву и хлебнул.
— Глупо рисковать из-за него. Я сказал ему, чтоб молчал обо мне, если поймают. Надеюсь, у него достанет мужества попридержать язык. Я сделал все, что мог, но как бы нам не пожалеть об этом.
— Ты хороший человек, отец. Я бы тебя возненавидела, если бы ты выдал его.
— Наверно, поэтому и не выдал. — Он вскинул голову, прислушиваясь к стуку мутовок снаружи. — Вздремнуть не удастся. Надо присмотреть за работой, а потом…