Они сели на коней. Кэрэитский курень простирался на юг вдоль реки Толы, кольца юрт и кибиток терялись вдали. Многочисленный скот пасся на открытой местности, прилегающей к лесу на западе. Зависть глодала Хасара: все это принадлежало Тогорилу, который за эти годы ничего не сделал для сына своего анды. Но теперь хан — их покровитель, и его власть послужит целям Тэмуджина. Хасар оглянулся на орду, ставку хана, когда они уже отъехали; желтый шелк большого шатра казался золотым на полуденном солнце.
Братья ехали на восток по берегу Толы, а потом повернули на север. За истоптанными пастбищами кэрэитов лежала равнина, поросшая травами и цветами. Далеко на севере виднелся горный хребет. Тэмуджин, казалось, глубоко задумался. Он не разговаривал, пока курень не остался далеко позади и они не остановились попоить лошадей.
— Что думают мои братья, — сказал Тэмуджин, — об анде нашего отца?
Бэлгутэй прихлопнул муху.
— Он быстро согласился, чтобы ты стал его вассалом, — проговорил он. — Оэлун-экэ будет рада, что шуба, которую мать твоей жены подарила ей, принесла пользу. Наверно, ей грустно было расстаться с ней.
Хасар взглянул на сводного брата. Бэлгутэй редко отвечал на вопросы Тэмуджина прямо, а вместо этого выписывал круги наподобие охотников, окружающих дичь, пока не выяснял, какой ответ Тэмуджин сочтет благоприятным.
— Я отдам матери одну из золотых чаш хана, — сказал Тэмуджин, — и пообещаю ей новую шубу. — Он спешился и взглянул на Хасара. — А ты что думаешь?
— Хан Тогорил не за шубу благодарен, — ответил Хасар. — Даже такую хорошую. Я подозреваю, что до нашего приезда старый приятель отца не знал, что ему делать. Он уже терял трон ранее и теперь сидит на нем непрочно, потому что родной брат и в изгнании может представлять для него угрозу.
Один из братьев Тогорила нашел убежище у могучих найманских племен на западе. Правитель найманов мог бы воспользоваться этим и выступить против хана кэрэитов.
— Поскольку ты можешь сослужить ему службу, — продолжал Хасар, — он будет с тобой дружить. Хорошо, что его люди говорили о мудрости этого союза, но мне интересно, что бы он решил, если бы никто не вступился за тебя. Я не думаю, что его сын Нилха хочет этого союза.
Тэмуджин кивнул, он думал то же самое.
— Я нужен ему для борьбы с врагами, — сказал он, — а мне нужна его поддержка. Мы оба получаем то, что хотим, а это идет союзу только на пользу. — Он положил руку на седло Хасара. — Тебе хочется попасть домой, я знаю, но надо отложить возвращение домой на несколько дней.
Хасар наклонился к нему:
— Поезжай в стан к Джамухе. Я сделал бы это сам, но очень уж скучаю по жене.
Хасар осклабился:
— Понимаю, но почему ты хочешь, чтобы поехал я?
— Джамуха — тоже вассал Тогорила-эчигэ, и когда он узнает, что я присягнул ему, мои намерения могут показаться ему сомнительными.
— А чего ему беспокоиться об этом? — спросил Бэлгутэй. — Ты — его анда, у него нет причины сомневаться в тебе.
— Воистину нет. — Тэмуджин криво усмехнулся. — Не мешало бы напомнить ему это. Поддержка Тогорила привлечет ко мне много людей, и я не хочу, чтобы Джамуха подумал, что я становлюсь его соперником. Если хан Тогорил решит, что кто-нибудь из нас становится слишком сильным, он способен стравить нас. Надо заверить моего анду, что я никогда не предам нашего союза.
— Он наверняка знает это, — сказал Бэлгутэй. — Ты сомневаешься в нем?
— У меня нет никаких сомнений, — сказал Тэмуджин очень спокойно. — Джамуха был нашим товарищем, когда у нас не было друзей. Разве я могу забыть об этом? Но он привык видеть во мне человека, обладающего меньшей властью, чем он, а такое положение скоро переменится. Ему надо сказать, что это не меняет наших дружеских отношений.
— Я поеду, — решил Хасар. У Тэмуджина, возможно, нет сомнений, а у него есть.
— Дай ему одну из ханских золотых чаш, — сказал Тэмуджин, — и скажи ему, что он живет в моем сердце.
Хасар нашел небольшой джайратский стан на берегу Онона. Люди сказали ему, что Джамуха-багатур разбил свой стан как раз в начале Хорхонахской долины, и послали конного вестника предупредить джайратского вождя о том, что Хасар находится на пути к нему.
Джамуха с несколькими приближенными ждал его вне куренного кольца. Он радостно обнял Хасара, а потом быстро провел меж двух костров к юрте. Отпустив людей, джайрат предложил Хасару войти в юрту.
Стоявшая у очага молодая женщина поклонилась, а пожилая, бывшая при ней, стала на колени.
— Моя жена Номалан, — представил Джамуха.
Хасар поклонился женщинам.