Она поднялась на ноги и встала перед ним.
— Сложно словами объяснить происходящее с нами. Ты довольно юн, даже по сравнению со мной, но думаешь всегда как взрослый мужчина. Порой ты пугаешь и кажешься по-настоящему ужасным человеком. И, тем не менее, я подсознательно выбрала тебя.
— … ? – Реннет слегка ошарашенно посмотрел на нее.
— Да, я ведьма, убившая не одну душу!
Неожиданно, прямо на глазах у юноши, волосы Катарины начали менять цвет, из темно-каштанового в черный. А ее глаза обратились в два таких же черных уголька, из глубин которых едва заметно пробивалось яркое серебристое свечение, будто потрескавшееся от внутреннего жара вулканическое стекло. Они, мягко выражаясь, пугали одним лишь видом. Реннет всем телом ощутил неприятный влажный холод и оцепенение.
Оставаясь в новом облике, мистик с горечью усмехнулась и продолжила:
— Как видишь, я такая. Я такая настоящая. И навсегда останусь такой. Этого уже не изменить никому. Ведьмы – не люди, а самые настоящие монстры. Я уже никогда не смогу заплакать, вместо ярких теплых эмоций испытывая прохладное уныние. В моей душе поселился холод, если ее вообще теперь можно назвать душой. — Она остановилась на мгновение и выразительным жестом представила себя. — Души ведьм сломаны, потому утратили дар созидания. Иначе говоря, мы бесплодны. Такова плата за нашу силу! Понимаешь, я даже как женщина уже не существую. Если и пригодна на что, то лишь как орудие убийства или в качестве развлечения какому-нибудь извращенцу, не гнушающемуся подобной мерзости.
Выслушивающий все это Реннет медленно поднялся. Его кулаки сжались, а лицо судорожно дернулось. Он продолжал хранить молчание и просто смотрел на нее. Хотя, со стороны выглядело, будто его глаза не видели перед собой ничего и смотрели лишь в пустоту. Катарина заметила это и решила произнести последние слова:
— И все равно, Реннет! Я выбрала тебя и решила, если не изгонишь из отряда и сможешь терпеть рядом такую мерзость, я останусь. Убью всех, кого прикажешь, отражу любое заклинание или клинок, направленный в тебя. Если будет нужно, утону в вечном мраке. Не думаю, что ведьмы способны на высшие чувства и потому не знаю, что именно к тебе сейчас испытываю. Не понимаю ничего! Возможно, завтра не буду чувствовать даже этого, но… но…
Она пыталась закончить начатую фразу, но не могла. Слова застряли в горле. Слез и правда не было. Мистик стояла, застыв на месте с прохладным выражением на лице и мыслью, что совершает нечто очевидно глупое и безобразное. Глаза по-прежнему оставались черными угольками без тени эмоций.
Однако, юноша поднял голову и сделал шаг вперед, обхватив и сжав в своих объятиях Катарину. Он припал ртом к ее губам и едва-едва, на короткий миг, коснулся их, словно боясь ранить. При этом карие глаза Реннета мерцали необычной теплотой, обычно незнакомой ему. В довершение, он еще крепче прижал ее к себе, чтобы сказать то, что чувствовал сам.
Немного ошеломленная Катарина хотела отстранится и проверить, все ли с ним в порядке, но юноша не позволил ей даже шевельнуться. Никогда еще прежде он не позволял себе такого.
— Если честно, моей первой мыслью было ударить тебя… Но, я счастлив, оттого что мне сегодня было позволено увидеть тебя настоящую. Собираюсь принять тебя такую. Хочу быть для тебя больше чем знакомый, товарищ по оружию, лучший друг, брат или даже любовник, даже если прямо сейчас подобное невозможно. Я никогда не назову твое тело мерзким и тебе не позволю так говорить!
Все, что он мог сейчас ей сказать. Возможно, получилось неуклюже, но иначе Реннет не умел. Должно быть, со стороны его попытка выговориться выглядела по-идиотски.
Катарина понимала его неспособность выражать чувства. Сопровождая порыв резким выдохом, она прижалась к нему и коснулась подбородком плеча. Ей захотелось заплакать, нет, разрыдаться в голос, повиснув на нем. Уже невозможно. Вместо этого мистик попыталась улыбнуться, изо-всех сил попыталась. Черные уголья сменились темно коричневой краской.