Алисон ощутила в желудке тяжелый ледяной ком.
Расспросив Махмуда получше, она обнаружила, что титул «amghar el-barood» означает нечто вроде «главнокомандующего». На эту должность назначался во время войны один из вождей здешних племен. Теперь этого звания был удостоен Джафар, но, по-видимому, его собирались сместить за недостойное поведение на поле брани, когда он пощадил жизнь Эрве и позволил жить кровнику.
— Хочешь сказать, что Джафар будет опозорен лишь за то, что выказал милость врагу? — поразилась Алисон.
Махмуд печально кивнул.
— Не знаю, что случится. Все в руках Аллаха.
Алисон продолжала настойчиво расспрашивать слугу о берберских законах и начала понимать, почему у Джафара оказалось так мало свободного времени. Он был не только главнокомандующим и вождем племени, но и каидом, правителем, назначенным самим султаном. Только каиды имели право носить алые бурнусы. Но больше Алисон ничего не удалось уяснить. Система правления у берберов, крайне осложненная родовыми распрями и войнами между кланами, была выше понимания европейца. Положения отнюдь не улучшал независимый и воинственный дух берберов.
Алисон считала, что сама идея низложения Джафара поистине смехотворна. За время своего правления Джафар объединил и повел за собой разрозненных, потерявших надежду людей на битву против захватчиков. Какая горькая ирония заключается в том, что теперь ему приходится бороться и против своего народа!
Алисон была уверена, что именно угроза низложения тревожит Джафара. Она хотела расспросить его об этом, однако за целый день не смогла найти возможности очутиться с ним с глазу на глаз. А завтра ее ждала новая встреча с Зохрой.
Прекрасная блондинка уже ждала Алисон во дворе, похожая на притаившегося паука, выслеживавшего добычу. Совершенно не желая оказаться мишенью ее ядовитых стрел, Алисон попыталась было пройти мимо, но Зохра перегородила ей дорогу.
— Вам следовало бы покинуть этот дом, госпожа, пока не случилось чего недоброго.
Алисон, застыв на месте, суженными глазами взглянула на женщину.
— Что-то недоброе? Ты смеешь угрожать мне, Зохра? Посмотрим, что скажет повелитель, когда узнает об этом.
На мгновение в глазах Зохры промелькнуло нечто похожее на страх, но ненависть взяла верх.
— Ты околдовала его, но он никогда не возьмет тебя в жены, как бы ты ни пыталась заманить его своим богатством! Ты чужачка, неверная! Он женится на девушке из благородного берберского рода, такой, кто принесет честь его имени и благоденствие племени! Ты же запятнала его позором! Ты для него ничто, меньше, чем ничто!
Одним духом выпалив обличительную речь, Зохра удалилась, позвякивая бесчисленными цепочками, оставив испуганную Алисон смотреть ей вслед. Взять ее в жены? Сама мысль о замужестве с Джафаром никогда не приходила Алисон в голову. Она его пленница, только и всего. И, несмотря на предостережения Зохры, иного выбора, кроме как оставаться здесь, у Алисон не было.
Алисон рвала и метала. Будь проклята эта змея! Вне себя от ярости, девушка резко повернулась и зашагала через весь двор в огромный зал, где Джафар принимал просителей. Все мужчины в зале, включая и Джафара, с изумлением уставились на девушку, но Алисон была слишком раздражена, чтобы заботиться о мнении людей его племени.
— Я бы хотела попросить аудиенции, — сухо объявила она, остановившись в дверях. — Если можешь уделить мне несколько минут, конечно.
Встревоженно взглянув на девушку, Джафар взмахом руки удалил толпу. Зал почти мгновенно опустел, но этого времени оказалось достаточно, чтобы Алисон поняла свою ошибку. Румянец смущения окрасил ее щеки. Теперь она осталась с Джафаром с глазу на глаз, но, если сейчас пожалуется на Зохру, он лишь посчитает, что Алисон ревнует.
Джафар пригласил девушку сесть, и она грациозно опустилась на ковер рядом с ним, лихорадочно придумывая причину, которой могла бы объяснить свое появление.
— Махмуд сказал, что совет племени может низложить тебя за то, что ты пощадил Эрве, — выпалила она наконец. Джафар, казалось, не понял ее, потому что его лицо мгновенно приобрело замкнутое выражение.
— Не волнуйтесь, мадемуазель, мои разногласия с советом не повлияют на освобождение полковника. Я дал слово, что Бурмону не причинят зла, и этого уже не изменить, даже если я перестану быть вождем.
— Я не об этом беспокоюсь, — запротестовала Алисон. — Просто считаю ужасной несправедливостью, если ты должен понести такое тяжелое наказание всего лишь за милость, оказанную врагу.
Джафар пристально посмотрел на девушку, словно удивляясь, что она так негодует из-за него. Алисон действительно не могла вынести мысли о том, что великодушие так дорого обойдется Джафару. Но он, медленно покачав головой, отвернулся.
— Ты меришь справедливость европейскими мерками, Эхереш. Совет видит мой поступок в ином свете… в лучшем случае это, по их мнению, слабость, в худшем — предательство. Слабый вождь недостоин править. Предатель — недостоин жить.
— Ты не предатель! — яростно воскликнула Алисон, стиснув кулаки.
— Неужели? — угрюмо усмехнулся он. — Я клялся отомстить за гибель родителей и отступил в самый последний момент. Предал священный обет.
Он поднял на нее глаза, и Алисон потрясенно затаила дыхание при виде нескрываемой боли и отчаянной просьбы о понимании в его взгляде.
И она попыталась понять его. Конечно, Алисон не знала правил, обычаев, законов гор и с Джафаром была близка лишь так, как бывают близки женщина и мужчина. Но видела, какую тоску, печаль и сожаление он носит в душе, чувствовала их, словно собственные. Неудача потрясла Джафара не только из-за возможной потери положения и власти, но оттого, что, по его мнению, он обесчестил свои убеждения и опозорил принципы.
И все это из-за Эрве. Только из-за Эрве жизнь Джафара может быть разбита. От этой несправедливости ныла душа. Как ей хотелось сделать что-то, облегчить его боль, залечить раны!
— Но ты спас жизнь человека! — гневно пробормотала она. — Это не может быть плохим поступком!
Джафар устремил свой взгляд вдаль.
— Не может! — настаивала Алисон.
Джафар снова покачал головой. Попытка выступить в его защиту застала вождя врасплох, но одновременно тронула, как ничто и никогда в жизни. Однако он не мог принять утешения, которое пыталась предложить Алисон.
Молчание продолжалось, напряженное, недоброе.
— Ну… — беспомощно пролепетала Алисон, — мне, наверное, пора. Прости, пожалуйста, за то, что помешала. — Она медленно поднялась, направилась к двери, но у самого порога оглянулась. — Джафар, — спросила она, слушая, как отдается эхом ее голос в пустом зале. — Что случится после того, как пленных обменяют?
Джафар не хотел отвечать ни на этот вопрос, ни на другие, с ним связанные. Что сделает Алисон, когда ее жениха отвезут в Алжир? Потребует отпустить и ее тоже? Дать свободу, которую не мог и не хотел вернуть ей Джафар?
Но, услышав встревоженные нотки в ее голосе, Джафар осознал необходимость дать девушке хоть какой-то ответ.
— Я уже говорил, что твоему драгоценному Эрве ничего не грозит, — проворчал он, пытаясь не глядеть на нее. Но Алисон, как ни странно, казалось, вовсе не испытывала облегчения.
— Ты все еще намереваешься мстить за то, что его отец сделал с твоим?
Неотвязный страх за судьбу ненавистного врага взбесил Джафара, однако он вынудил себя спокойно ответить:
— Нет… больше я не собираюсь мстить.
— Но никогда не прекратишь борьбу, верно?
Джафар покачал головой. Пока он дышит и живет, война для него не закончена. Даже лишенный власти, он по-прежнему будет стремиться избавить страну от иноземных угнетателей. Это краткое пребывание в горах в обществе Алисон всего лишь небольшая передышка. Скоро он снова вернется на поле боя.
— Изменник не был бы так искренне предан делу, — мягко сказала она, прежде чем уйти, оставив его в одиночестве. Эти полные убежденности слова долго еще звучали, убаюкивая угрызения совести. Он не мог согласиться с ее доводами, хотя невыразимо жалел об этом.