Вот так он сошелся с Дортом и Ларкином, насколько он теперь вообще мог привязаться к кому бы то ни было, и даже полюбил их.
А вот Бистер, насколько он понимал, мог стать для него настоящей проблемой, с которой ему вовсе не хотелось разбираться. Не то чтобы Сторм боялся драки, к которой вполне могла привести эта неприязнь. Нет! Сторм легко угадывал в Бистере вздорного задиру и, несмотря на то, что тот был выше и тяжелее его, знал, что в честной драке он победит.
Если драка будет честной… Сторм под платком облизнул губы. Почему ему пришла в голову эта мысль? И почему его сейчас беспокоит то, что Бистер маячит у него перед глазами, словно ожидает чего-то? Сам Сторм никогда не рвался в драку, он, скорее, старался избегать неприятностей, пока необходимость не вынуждала встретить их лицом к лицу. Почему же он не хочет связываться сейчас с проблемой Бистера, если все равно рано или поздно ее придется решать?
Другой всадник поравнялся с Рейном, и красновато-желтая рука оторвалась на мгновение от поводьев из шкуры йорис и поднялась в знаке приветствия. Хотя у норби, как и у Сторма, нижняя часть лица была закрыта платком, землянин сразу узнал Горгола, юношу из нанятых Ларкином разведчиков.
– Много пыли, – туземец жестикулировал медленно и отчетливо, зная, что Сторм еще плохо владеет этим языком. – Сухая дорога…
– Облако с гор принесет дождь? – просигналил Сторм. Норби повернул голову, так чтобы видеть за плечом красневшее перед восходом небо на востоке.
– Будет дождь, будет слякоть… – ответил он.
Сторм вспомнил, что Ларкин опасался слякоти. Дождь, сильный и долгий ливень, какие были нередки в этой пустыне, живо расквасил бы всю землю на плоской равнине, превратив ее в опасное болото.
– Ты воин с птицей-тотемом, – утвердительно просигналил туземец. Этот норби ехал верхом с непринужденной грацией, незаметно подравнивая шаг своей некрупной черной с белым кобылы к размашистой рыси Рейна. Он так и ехал рядом с землянином, выполняя этот непростой маневр словно на параде.
Сторм кивнул. Горгол словно невзначай коснулся странных изогнутых предметов, висевших на шнурке у него на груди. Он тут же смущенно отдернул руку и снова начал разговор:
– Я пока не воин, только охотник. Я поднялся на Горный Пик и убил «злого летуна».
– «Злого летуна?» Я не из вашего мира, и я никогда о таком не слышал. Что это за «злой летун»?
– Огромный! – норби руками попытался показать размеры. – Птица… злая птица, – охотится на лошадей, охотится на норби… убивает!
Его большой и указательный пальцы соединились в знаке, выражающем внезапную и жестокую гибель, и когда он снова поднял руку, трофеи на его груди сухо щелкнули по его доспехам из шкуры йорис. Заинтересовавшись, Сторм протянул руку, складывая пальцы в знак вежливой просьбы. Парень снял шнурок и подал его землянину. Предметы на шнурке, очевидно, были птичьими когтями. Сторм представил для сравнения почти дюймовые когти Баку и понял, каким огромным было это создание. Каждый коготь был длиной с его ладонь от запястья до конца среднего пальца. Он протянул трофеи хозяину.
– Ты – великий охотник, – просигналил Сторм и несколько раз энергично кивнул, подчеркивая свое уважение. – Наверное, трудно было убить «злого летуна»?
Лицо Горгола до половины было закрыто платком, но все его существо просияло от удовольствия, когда он ответил:
– Я убил его вместо человека. Еще не воин, нет… но охотник.
«И очень этим гордится», – подумал Сторм. Конечно, если мальчик убил это чудовище, как он описывает, в одиночку, – а Сторм уже знал от Дорта, что праздное хвастовство совсем не в обычае у норби – он с полным правом может называть себя охотником.
– Ты – хозяин фравнов? – продолжил разговор норби.
– У меня пока нет земли и нет фравнов, – ответил землянин.
– Так стань охотником, убей «злого летуна», убей йорис, сними с нее шкуру…
– Я – чужак, – Сторм стал передавать еще медленнее, пытаясь выразить отвлеченные понятия. – Норби охотятся на своих землях. Пришельцы с дальних миров не могут там охотиться.
Охотничьи законы соблюдались строго. Землянин узнал об этом еще в Центре, а здесь, в космопорте, ему еще раз об этом напомнили. Объездчики могли убивать йорис и других хищных тварей, нападавших на скот. Но остальные животные, обитающие в горах или на землях туземцев, были под запретом для всех колонистов.
– Ты воин, имеющий птицу-тотем, – возразил Горгол. – У людей Кротага тоже птица-тотем. Ты будешь охотиться на землях Кротага, и никто не будет возражать.
Глубоко в душе Сторма шевельнулось полузабытое чувство, замороженное с того дня, когда он вернулся после тяжелых трех месяцев, проведенных в разведке за линией фронта, и узнал, что у него больше нет дома. Он беспокойно заерзал на седельной подушке, и Рейн недовольно фыркнул, словно ощутил тот же болезненный укол. Когда Сторм наконец справился с этим неожиданным душевным откликом на предложение Горгола, лицо его снова скрылось под бесстрастной маской.