Мы свернули с тропы и уткнулись в стену, сложенную из серого камня.
— Высшая школа певческого мастерства, — провозгласил кучер, выпустив изо рта облачко пара, которое тут же рассеялось. Пошел снег. Снежинки кружили в воздухе — легкие, невесомые, как будто сила земного притяжения была над ними не властна. Дорога шла вдоль стены, вправо. Казалось, за стеной, очерчивающей границы школы, по всему периметру, мог бы укрыться целый город.
Со стен школы на нас смотрели разрушенные статуи. Все они изображали хор ангелов — обнаженных крылатых мальчиков. У ангелов были открыты рты, как будто они поют. Кроме того, каждый ангел держал в руке миниатюрный музыкальный инструмент — кларнет, кифару или рожок. Мрамор потемнел от времени и сырости, покрылся плесенью и мхом. Я вздрогнул, неожиданно почувствовав, каким обжигающе холодным должен быть снег, лежащий на их плечах. Снежинки падали на почерневшие лица и скатывались по щекам и застывали в форме слез. Ледяные слезы. Каменные крылья казались почти настоящими, скульптор сумел запечатлеть в мраморе почти неуловимое ощущение полета, но тот же скульптор вылепил лица невыразительными, бесстрастными, лишенными жизни… Чистый, нежный голос мальчика исполнен любви, но если бы эти ангелы могли петь, то их голоса не пробудили бы в слушателе ничего, кроме леденящего холода. Некоторые пьедесталы пустовали: на каждом втором или третьем не было поющего ангела. Казалось, будто я оказался в городе, где незадолго до этого свирепствовала эпидемия чумы и выкосила половину жителей. Такое зрелище навевало на меня грусть.
Но больше всего поразило меня то, что я услышал, когда мы въехали в ворота и оказались на территории школы. Отец Стефан, хотя из леса до меня доносились хлопанье крыльев и свист ветра, за этими стенами царило молчание. Впервые в жизни я, чей слух был способен уловить малейшее колебание воздуха, стук сердца, дрожание век, ничего не услышал. Меня окружало полное безмолвие. И я догадался, что этому месту недостает души.
Проехав под поднятой решеткой, экипаж покатился по длинной, вымощенной брусчаткой аллее, в конце которой возвышалось величественное здание. Два черных скакуна перешли на шаг и тревожно пряли ушами. Что-то здесь их явно настораживало. Я выглянул из окна и огляделся по сторонам: огороженное стеной пространство было поистине огромным, почти бесконечным. В здешнем пейзаже был тот же непроходимый лес, густой шатер темных ветвей, полумрак, звенящий холод, слепящая глаз белизна снега. Почерневшие стволы и посеребренные кроны. То здесь, то там возвышались бесчисленные павильоны, беседки и теплицы из камня и стекла, большинство из них пришло в запустение. Высшая школа певческого мастерства располагалась в огромном строении XVII века, некогда принадлежавшем богатому коммерсанту — владельцу мануфактур, страстному меломану и любителю оперы. Каждый из павильонов был посвящен какому-нибудь композитору. По слухам, они часто появлялись в этих краях и давали здесь концерты. Через несколько дней я узнал, что этот коммерсант был закоренелым холостяком и в каждую поездку брал с собой какую-нибудь женщину из простонародья. Таких ничего не стоит соблазнить галантным обхождением и богатством. Каждый раз, ложась в постель с очередной простушкой, он обещал ей, что если она родит ему ребенка, то будет обеспечена до конца жизни. Но это было еще не все. Его незаконнорожденный сын должен был стать певцом — только тогда его мать могла рассчитывать на полный пансион. Меня уверяли, что он был отцом нескольких десятков певцов по всей Европе, и каждому из них он посвятил статую. После смерти коммерсанта его имущество по завещанию было разделено между несколькими консерваториями Германского союза, а усадьба была превращена в школу певческого мастерства.
Экипаж остановился. Мы вышли и поднялись по лестнице ко входу главного здания. По замшелым стенам змеились побеги плюща и жимолости, серые тесаные камни в точности напоминали те, из которых была сложена ограда. Все свидетельствовало о том, что за дверями царит строжайшая дисциплина. До сих пор мы не слышали ни детского смеха, ни голосов учителей или гувернеров. На мгновение мне показалось, что в Высшей школе певческого мастерства я буду единственным учеником.