В центре кабинета стоял большой письменный стол. У стены напротив расположился шкаф, заставленный книгами и нотными тетрадями, справа от него — кушетка, два кресла и журнальный столик из орехового дерева. За кушеткой была еще одна комната. Дверь в нее была приоткрыта, и я сумел разглядеть большой диван, застеленный одеялом.
Господин директор зажег настольную лампу и опустился в кресло, жестом предлагая мне последовать его примеру. Мы сидели друг напротив друга, разделенные журнальным столиком. Он скрестил пожелтевшие костяшки пальцев и уперся локтями в поручни. Выдержав паузу, словно давая понять, что моя дальнейшая судьба зависит только от него, он сказал:
— Дорогой Людвиг… ну и что мне с вами делать, молодой человек?
В его голосе прозвучала ирония. Я не ответил. Тогда господин директор расцепил руки и наклонился вперед, заглянув мне прямо в глаза. Но я выдержал и этот взгляд.
— Вам удалось обмануть всех нас. Никто и не подозревал, что вы обладаете таким ангельским голосом, — продолжал он, видимо желая, чтобы я почувствовал себя виноватым.
Ему не удалось меня смутить, и он это понял. Тогда он откинулся назад, будто набираясь сил перед новой атакой.
— Я не понимаю, — в голосе господина директора послышались снисходительные нотки, — почему вы не доверяете нашей школе. Более того, я отказываюсь понять, чем я заслужил ваше недоверие. Вы несколько месяцев скрывали свой талант, и этому может быть только одно объяснение — вы не хотите стать певцом.
Его глаза вновь забегали по мне, будто выискивая брешь. В этот момент мне показалось, что меня все же исключат.
— …Потому что, если бы вы на самом деле хотели стать оперным певцом, вы бы никогда не отказались от тех возможностей, которые дает вам особый хор.
Господин директор нахмурился; одна мысль о том, что кто-то мог пренебречь его детищем, его хором, на котором держится вся организация школы, привела его в бешенство.
— Неужели вы не видите?!! Каждый год сюда съезжаются директоры, театральные агенты, сильные мира сего! Как вы думаете, что приводит их сюда? Желание побродить по баварским лесам? Ничтожная прихоть? Нет, нет и еще раз нет! Они ищут одаренных певцов. Если какой-нибудь театральный агент или директор обратит на вас внимание, считайте, что до конца жизни ваше будущее обеспечено! И знаете что самое трудное? Для вас, по-видимому, это не имеет никакого значения, — но лучше моего особого хора, невежда вы этакий, не сыщешь во всем Германском союзе!
Я оцепенело уставился на него. Этот человек, казалось, был настолько увлечен своим грандиозным несбыточным проектом, что утратил способность здраво смотреть на вещи. Его речь походила на бред сумасшедшего.
— Открою вам один секрет. Я могу это сделать, потому что сегодня вы станете одним из нас. Однажды, много лет назад, я спал и мне приснился сон. Мне снилось, что я создал самый совершенный хор в истории музыки. В моем сне изваяния ангелов на стене одно за другим оживали, сходили с пьедесталов и приходили в стеклянный павильон. Каждая из статуй при входе получала от меня ангельский голос. Когда последний, двухсотый ангел покинул пьедестал и присоединился к остальным, мой хор был собран. Это был хор вечно живых голосов. Благодаря мне его никогда не коснется мерзостное дыхание смерти. Так вот, каждый раз, когда в моем особом хоре появляется новый мальчик, я снимаю одну статую с пьедестала и переношу ее в стеклянный павильон. Там, внутри, я собираю хор каменных ангелов. Однажды наступит день, когда последний ангел сойдет со стены и мой сон станет явью. Но до тех пор, пока этот день не наступил, я не обрету покоя. Это моя миссия, Людвиг, мое призвание. Дорогой мой мальчик, не сомневайся, я делаю это и ради твоего блага. Ведь ты — один из них.
Казалось, господин директор разволновался, но между тем его голос оставался бесстрастным. Он перевел дух и продолжал:
— Людвиг, сегодня вы станете одним из певцов особого хора. Но есть кое-что, что вам необходимо знать.
Он поднялся, подошел к шкафу, набитому партитурами, и, достав из кармана жилета ключ, открыл нижний ящик. Из ящика он извлек папку, положил ее на стол и, развязав тесемку, вытащил какие-то бумаги. Я узнал их: это был контракт, который подписал мой отец, давая согласие на мое обучение в Высшей школе певческого мастерства. Директор нашел среди прочих бумаг небольшой листок. В контракте, напротив моего имени, стояла подпись отца и дата моего прибытия в школу.