Повелители двух материков. Том. 1: Крымские ханы XV— XVI столетий и борьба за наследство Великой Орды

После того, как Адиль безвозвратно исчез в плену, а Мехмед II Герай с братьями и сыновьями повернул из Закавказья домой, Гази остался в Ширване вместе с двухтысячным крымским отрядом. Вскоре везирь увел с фронта на зимовку и значительную часть османской армии, а Гази Гераю было поручено охранять границу. Крымский полководец достойно выполнил свое задание: ему удалось не только отстоять новозавоеванные города, но и разгромить зимний стан иранской армии, за что он был удостоен особой благодарности падишаха.[787]

Весной 1581 года, когда в очередном походе Гази Герай и его люди расположились на ночевку, кызылбаши нежданно напали на спящий лагерь. Гази вскочил на ноги, оседлал коня и поскакал прочь через ночной лес — но конь в темноте наткнулся на дерево, и всадник вылетел из седла прямо под ноги врагам.[788]

Заковав пленника в цепи, кызылбаши привели его к своему главнокомандующему: Хамза-Мирзе, сыну иранского правителя. Тот попытался устроить допрос крымскому принцу — однако Гази Герай удостоил его лишь несколькими насмешливыми фразами, и оскорбленный Хамза приказал бросить гордеца в казематы крепости Аламут.

Через два года, когда в Иране узнали о столкновении Мехмеда II Герая с османами, у Хамза-Мирзы появилась надежда привлечь восставших крымцев к борьбе против турок. Шахские слуги спустились в подземелье к Гази Гераю и, конечно же, в подробностях описали, какую несправедливость учинил османский правитель над крымским ханом. Вслед за этим пленнику была предложена сделка: если Гази Герай согласится служить шаху и воевать с османами, то правитель Ирана отдаст ему в жены свою дочь, наделит его войском и назначит в наместники Ширвана.[789]

Искушение было велико, но Газайи оставался самим собой даже среди грязи и мрака вражеской темницы. Он ответил коротким стихотворением:

Мы по опыту знаем,
Что в вашей стране
Спокойно живется
Лишь в крепости или в тюрьме.[790]

Не составляло труда догадаться, что за опыт подразумевал в этих строках закованный в кандалы поэт. Недавняя история с Адилем Гераем недвусмысленно свидетельствовала, что излишняя близость к переменчивому шахскому двору легко могла обернуться куда большим несчастьем, нежели тюремное заключение. Напоминание о громком скандале, опозорившем, а затем и погубившем шахскую супругу, вряд ли пришлось по вкусу адресатам стихотворного послания.

Прошло четыре года, прежде чем Гази Гераю удалось найти путь на свободу: он подкупил двух своих тюремщиков и в образе странствующего дервиша[791] бежал на турецкую сторону границы, в Эрзурум.[792] Переведя дух, он снова взялся за саблю и отправился на фронт мстить кызылбашам. Однако на этот раз Гази Герай недолго задержался в действующей армии: у него не сложились отношения с новым османским командующим Чигала-заде, который — очевидно, из зависти — стал обвинять крымского принца в своих неудачах.[793]

Попрощавшись с недоброжелательным командиром, Гази Герай отправился в Стамбул. Султан Мурад III, давно уже наслышанный об отважном воине, принял крымского героя с большим почетом и пообещал сделать его ханом — и даже сверх того: особым указом закрепить ханский престол исключительно за потомками Гази Герая.[794]

Османский правитель наделил Гази Герая поместьем близ города Янболу, и тот, получив возможность отдохнуть от сражений и злоключений, вел тихую жизнь, окружив себя обществом образованных собеседников.[795] Воинственный герой ширванских холмов вновь сменил образ и превратился в поэта, слагающего стихи в провинциальной тиши. Эта пора творческого уединения закончилась для Газайи весной 1588 года, когда после кончины Исляма II султан взялся выполнить свое обещание и возвел Гази Герая в ханское достоинство. Для поэта и воина, блестяще справлявшегося с обеими своими прежними ролями, настал час испытать себя в новом обличье — в величественном образе правителя.

787

C. M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation: Europe and The Caucasus, New York 1972, p. 65, 70–72.

788

C. M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 73.

В источниках встречается и другая версия пленения Гази Герая: кызылбаши схватили его во время боя, окружив плотным кольцом и отрезав все пути к отступлению (C. M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 73; Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма. Симферополь 2004, с. 43).

789

C. M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 89.

790

Халим Гирай султан, Розовый куст ханов, с. 44.

791

Гази Герай мог мастерски сыграть роль дервиша, поскольку был досконально знаком с суфийской средой и культурной традицией. Об этом свидетельствуют многие его литературные произведения, изобилующие характерной суфийской символикой и следующие канонам традиционной суфийской поэзии. Известно также, что наставником юного Гази Герая был один из наиболее выдающихся суфийских мудрецов Крыма — шейх Ибрагим-эфенди (Татар-Шейх), которого Девлет I Герай специально пригласил для воспитания сына. Вместе с тем, в список крымских ханов, которые непосредственно член-ствовали в суфийских братствах (Ислям II Герай, Мехмед IV Герай и другие) Гази II Герай не входит (A. Soysal, Kirimda Yetisen Buyukler Kirimi Ibrahim Efendi, «Emel», s. 23, 1964, s. 5–7; Н. Абдульваап, Суфизм в Крыму, «Qasevet», № 31, 2005, с. 16).

792

История освобождения Гази Герая изложена здесь в варианте, приведенном в сочинении «Гульбун-и ханан» (Халим Гирай султан, Розовый куст ханов, с. 44). Существует также и другая версия, где освобождение излагается следующим образом: решив усыпить бдительность шаха, Гази Герай сделал вид, что согласен принять его условия. Тогда Хамза-Мирза выпустил пленника из тюрьмы, взял его с собой в Тебриз — и уже отгула Гази Герай в образе дервиша бежал в Эрзурум (C. M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 89).

Подтверждением этой второй версии могло бы служить упоминание о том, что одна из жен Гази Герая приходилась шаху сестрой (C. M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 227) — стало быть, Гази Герай принял предложение шаха и породнился с ним, как тот и предлагал? Имена четырех жен хана известны: это Фатма-Султан, «Кармешай», Михри-Султан («Мехривафа») и Зейнаб (А. М. Некрасов, Женщины ханского дома Гиреев, в кн.: Древнейшие государства Восточной Европы, Москва 2000, с. 219), но упоминаний об иранском происхождении которой-либо из них мне пока не встречалось. В этом свете весьма примечательно бытовавшее в Крыму предание о том, что большой мавзолей над могилой Мехмеда II Герая на Азизе Малик-Аштера в Эски-Юрте был построен на средства погребенной в нем дочери персидского шаха, бывшей замужем за одним из крымских ханов (П. С. Паллас, Наблюдения, сделанные во время путешествия по южным наместничествам Русского государства в 1793–1794 годах, Москва 1999, л. III). Вероятность того, что мавзолей был построен в правление Гази II Герая, может оказаться достаточно высокой — ибо восстановление справедливости, попранной убийством Мехмеда II, было важной частью политического курса Гази II. Следует, впрочем, заметить, что в семействе Гераев встречается и другая «дочь персидского шаха»: жена Шахина Герая, калги при Мехмеде III Герае в 1624–1628 гг. (оба приходились Мехмеду II Гераю внуками; см. также: О. Гайворонский, Ханское кладбище в Бахчисарайском дворце, Симферополь 2006, с. 8).

Вариант Халима Герая принят в этой книге за основной, поскольку он подтвержден словами султана Мурада III, который в письме к крымским беям особо отмечал, что Гази Герай не поддался на посулы иранцев, хотя и имел такую возможность (A. Bennigsen, Ch. Lemercier-Quelquejay, La Moscovie, I'Empire Ottoman et la crise successorale de 1577–1588 dans le Khanat de Crimee, «Cahiers du monde russe et sovie'tique», vol. XIV, nr. 4, 1973, p. 485).

793

C. M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 90.

794

В. Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты до начала ХVIII века, Москва 2005, с. 331;

Халим Гирай султан. Розовый куст ханов, с. 51.

795

C. M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 90.

Янболу — нынешний г. Ямбол в Болгарии. Наряду с Визе и несколькими небольшими городками на европейском берегу Босфора, Янболу служил местностью, где султаны выделяли чифтлики (поместья) обитающим в Турции членам рода Гераев. Это значение Янболу сохранял на протяжении всей последующей истории существования Крымского ханства.