Но теперь выстраивать патриархальные альянсы на востоке стало не с кем: Москва под корень уничтожила волжские государства, а во взаимоотношениях с ней пресловутая «слава» наследников Бату не давала никаких преимуществ: сталь и свинец значили здесь гораздо больше, чем золотые чернила, которыми полагалось выписывать в ярлыках имя верховного хакана.
Гази Гераю довелось долго служить под началом османских командиров, и цель войны, как он привык ее понимать, заключалась в завоевании новых земель и покорении новых народов. Сражения же за старинные титулы, давно утратившие свое реальное содержание, должно быть, казались Гази Гераю бессмысленным расточительством сил.
Это, однако, не означало, что хан и вовсе отрекся от наследия Великого Улуса. Напротив: он не отказался ни от титула предков,[840] ни от тех бывших ордынских владений, которыми можно было по-настоящему и с выгодой владеть: Северного Кавказа на востоке и Молдовы с Валахией на западе. На эти земли и обратил теперь свое пристальное внимание крымский правитель.[841]
Летом 1594 года посередине моста над пограничной рекой Сосной (на том дальнем рубеже Крымского Юрта, где когда-то Менгли Герай остановил ордынское войско) встретились два знатных посланца, крымский и русский, обменявшиеся договорными грамотами своих государей.[842] Между ханом Великого Улуса и его бывшим московским вассалом был заключен мир.
Тем временем Гази Герай с 80 тысячами крымцев и ногайцев[843] уже спешил к венгерским равнинам, где ему предстояло подтвердить свою славу воителя, неукротимого, словно зимний буран.
Отвага и зависть
(1594–1596)
1-й венгерский поход Гази II Герая, его отношения с везирем — Отвага крымских войск на венгерском фронте — Возвращение в Крым, задержка в Валахии — Гази II Герай желает поставить крымского правителя в Молдове — Смена султана и последствия этого для Гази II Герая — Хан посылает в Венгрию Фетха Герая
В июле 1594 года Гази II Герай прибыл в Венгрию, где стояло большое османское войско. Турецкий главнокомандующий, везирь Синан-паша, устроил в честь прибытия хана военный парад и торжественный прием. Подъехав друг к другу на лошадях, хан и везирь обменялись рукопожатием, а затем Синан пригласил Гази Герая в свой походный шатер. Когда крымский гость вошел вовнутрь, везирь предложил хану место справа от себя и уселся с ним рядом. Началась трапеза. По окончании обеда слуги везиря подали Гази Гераю золотую чашу для ополаскивания рук, а Синан-паша преподнес ему подарки: пять тысяч золотых монет и прекрасного боевого коня. На нем крымский государь и вернулся в свой лагерь.
Могло бы показаться, что командир османской армии оказал крымскому союзнику исключительный почет и гостеприимство. Но это было не так. Достаточно было уже того, что паша, завидев хана, не слез с седла — хотя простолюдинам (даже столь высокопоставленным, как везирь) непременно полагалось бы спешиться при приближении царственной особы. Неподобающе выглядело и то, что везирь ввел хана в свою палатку, да еще и занял там почетное место, тогда как для встречи столь важной особы надлежало поставить отдельный шатер. Эти тонкости восточного этикета были моментально подмечены всеми присутствующими: везирь вел себя с ханом, как будто тот был равен ему по рангу! Никто, включая самого хана, не подал виду, что заметил это, но поведение турецкого вельможи многое сказало Гази Гераю о настроениях при султанском дворе.[844]Скоро хан и паша снова вместе сидели в шатре, обсуждая предстоящее сражение с австрийцами. Перед ними простиралась река, а далее стояла неприятельская крепость Рааб, у стен которой австрийцы устроили «табор» — подобие русского «гуляй-города», хорошо знакомого крымцам по их московским походам.
Гази Герай предложил следующий план: крымское войско со своими лошадьми пересечет реку вплавь и разгромит табор — и тогда турки смогут соорудить понтонный мост и переправить по нему пушки. Переплывать под обстрелом реку и сражаться с табором было весьма рискованным предприятием, но крымцы справились со своим заданием. Османы построили мост, подкатили пушки к самым стенам крепости, начали обстрел, и теперь Рааб был обречен.
Как ни странно, успех этого маневра вселил в Синан-пашу не столько радость, сколько зависть по отношению к Гази Гераю: ведь если хан и далее будет так удачлив, то он получит лавры победителя, а везирь останется в стороне (тем более, что до прибытия крымцев паша отнюдь не блистал на поле боя). Потому, чтобы не делиться с Гази Гераем славой взятия Рааба, везирь сказал ему, что дальше справится с крепостью и сам — а крымские воины пусть идут осаждать соседний замок, называвшийся Тэта.
840
Как и его предшественники, Гази II Герай титуловал себя «великим ханом Великого Улуса, Великой Орды и Кыпчакской Степи», добавляя к этому позаимствованный из султанского титула эпитет «абу-ль-фатих» — «отец победы»
843
В этом войске было 20 тысяч хорошо вооруженных бойцов (C. M. Kortepeter,
Сверх того, за ханом следовало не менее 60 тысяч невооруженных участников — скорее всего, это были улусы Малой Ногайской орды, сильно страдавшие в своих землях от усобиц и набегов донских казаков и надеявшиеся поправить свое положение за счет военной добычи. О 70 тысячах войска с ханом и 15 тысячах с калгой говорят и московские источники (А. А. Новосельский.
844
Хюсейн Хезарфенн,
В. Д. Смирнов,
C. M. Kortepeter,