Безрассудная месть бывшего везиря завела османский двор в глухой тупик. Султану осталось лишь прибегнуть к уловке: он подписал два одинаковых указа, один из которых утверждал ханский титул за Гази, а второй — за Фетхом. Затем придворному порученцу приказали отправиться в Крым и тщательно разузнать, кто из двух претендентов на престол имеет за собой больше сторонников. Сильнейшему из них и надлежало вручить именную грамоту, а копию, предназначенную для второго кандидата, бесследно уничтожить.
Хандан-ага, которому была поручена эта деликатная миссия, оказался давним другом свергнутого хана. При первой же встрече Хандан-ага передал в руки Гази Гераю бумагу, выписанную на его имя, а экземпляр Фетха, очевидно, тут же превратился в пепел.[873] Получив заветный документ, Гази Герай не замедлил предъявить его в Кефе и заявить о своих законных правах на престол. Тут же в Кефе появился и Фетх Герай, у которого тоже имелся веский аргумент: падишахский указ, провозглашавший его ханом.
Два разных документа говорили об одном и том же, и каждый утверждал за своим владельцем ханское звание. Чтобы не допустить стычки и кровопролития, вопрос решили вынести на рассмотрение суда. Верховный кефинский судья, кади Абд-ур-Рахман-эфенди, изучил оба султанских распоряжения и заключил, что Фетх Герай обладает более солидными основаниями занимать трон: во-первых, его бумага выдана позже, а во-вторых, на ней присутствует личная подпись султана.
Такое решение не устроило Гази Герая и его приверженцев, и они обратились в наивысшую судебную инстанцию: к муфтию Азаки-эфенди. Глава мусульманской общины Крыма задумался, рассматривая лежавшие перед ним листы, а затем указал присутствующим, что на письме, предъявленном Гази Гераем, присутствует султанская тугра — рисованная каллиграфическая монограмма, издавна служившая знаком власти османских султанов и изображавшаяся на важнейших документах. Без этого символа, своего рода удостоверительной печати, указ Фетха Герая — пусть даже и подписанный султаном — становился простой запиской. На том и порешил суд муфтия: ханом следует признать Гази Герая, а тот, кто воспротивится сему, будет считаться врагом падишаха.[874]
Муфтий нечасто высказывался по вопросам политической жизни, но когда ему доводилось делать это, слово муфтия становилось законом для всех без исключения крымских мусульман. Фетх Герай понял, что теперь ни войско, ни народ не поддержат его, и потому был вынужден признать свою отставку. Справедливость в отношении Гази Герая восторжествовала — но можно ли было представить в прежние времена, что судьба хаканского престола станет зависеть от расположения чернильных завитков на вощеной бумаге стамбульской канцелярии…
После всего, что произошло, Фетх Герай, конечно, не мог оставаться в Крыму. Султанский двор звал его в Турцию и даже обнадеживал, что когда-нибудь снова сделает его ханом, но кто-то предупредил Фетха Герая, что на самом деле султан задумал казнить его.[875] И действительно: убедившись в неспособности Фетха удержать трон, османы больше не нуждались в его услугах, и им оставалось лишь избавиться от неудачника.
Поэтому Фетх Герай отправился не в Стамбул, а в Черкессию,[876] последовав давнему примеру Шакай-Мубарека. Судьба этих двух братьев оказалась на удивление схожа. Ранее, после смерти Мубарека, Фетх Герай взял замуж его вдову-черкешенку[877] — и, стало быть, нашел теперь убежище там же, где некогда скрывался от хана и Шакай: во владениях кавказского тестя. Подобно Мубареку, Фетх Герай не желал сдаваться и мечтал вернуться к власти — но не с помощью коварного султана, которому он больше не доверял, а исключительно собственными силами.
Когда летом 1597 года Гази Герай собрал войска и покинул Крым, Фетх Герай подумал, что хан удалился в очередной поход на Венгрию. Понадеявшись на долгое его отсутствие, Фетх Герай вместе со своим калгой Бахтом Гераем и прочими приверженцами ворвался на полуостров и попытался захватить Бахчисарай. Хотя в московских и венгерских походах Фетх показал себя храбрым воином, мятеж раскрыл в нем никудышного стратега: он пренебрег разведкой — а иначе бы знал, что хан отправился вовсе не к далеким венгерским равнинам, а всего лишь к низовьям Днепра.
Услышав о волнениях в Крыму, Гази Герай за считанные дни вернулся к столице со всеми своими силами. Фетху пришлось бежать в Кефе — прибежище далеко не безопасное, откуда его могли легко переправить к султану. Очутившись меж двух огней, мятежник предпочел просить милости у брата, нежели ехать в Стамбул.[878]
873
В некоторых трудах говорится, что Хандан-ага и Гази Герай встретились в Кефе (В. Д. Смирнов,
C. M. Kortepeter,
А. Ф. Негри,
M. Kazimirski,
В. Д. Смирнов,
Мне представляется более правдоподобной версия о встрече в Крыму, поскольку поездка в Турцию выглядела смертельно опасным предприятием: во-первых, Гази Герай сам говорил, что султан намеревался лишить его не только трона, но и жизни, а во-вторых, он уже вел переговоры с польским королем о предоставлении убежища в Польше (D. Skorupa.
874
Халим Гирай султан,
А. Ф. Негри,
M. Kazimirski,
В. Д. Смирнов,
875
C. M. Kortepeter,
D. Skorupa,