Очевидно, султан не замедлил излить свой гнев на Гази Герая, ибо тот, вернувшись домой, стал готовиться к обороне — в точности, как десять лет назад; только на этот раз хан избрал своим союзником не Московию, а Польшу. Он написал Зигмунту III о своей вражде с султаном, попросив его помочь в постройке крепости и прислать в Крым побольше огнестрельного оружия. Гази Герай даже намекал в своем послании, что готов признать верховенство Польши над своим государством — если только ему удастся с помощью короля избавить Крым от верховенства османов.[904] Этот неожиданный политический маневр был не столь уж и фантастичен, имея некоторое основание в старинных традициях: ведь когда-то, посадив на крымский престол Хаджи Герая, Казимир считал себя его покровителем (и сам Хаджи Герай, когда ему было выгодно, не отрицал этого).[905] В Польше всерьез задумались над предложением хана и горячо обсуждали его.
Тем временем Гази Герай ожидал османского вторжения, напряженность между Бахчисараем и Стамбулом нарастала, над Крымом сгущались тучи — но гроза так и не грянула: в конце года Мехмеда III хватил сердечный удар, и он умер. Новым повелителем османов стал 13-летний сын султана, Ахмед. О характере нового правителя многое сказал его отказ от братоубийства при восхождении на трон: Ахмед I не тронул своего брата Мустафу и отменил этот жестокий обычай.[906]
Перетасовка придворного штата при юном султане надолго отвлекла внимание стамбульского двора от особы крымского хана, и унизительный образ покорного слуги падишаха (должно быть, самый ненавистный из всех образов, которые доводилось принимать Гази Гераю) наконец-то мог быть без опаски сброшен. Хан освободился от докучливого надзора и бесконечных упреков; никто больше не слал ему угрожающих требований немедленно явиться в Венгрию: Ахмед I вполне удовлетворился тем, что на фронт из Крыма был прислан Тохтамыш Герай. Хан охотно отпустил часть своих войск на помощь османам: во-первых, Тохтамышу Гераю пора было испытать себя в настоящем бою, а во-вторых, в Крыму из-за неурожаев начался голод, а участие в кампании позволяло прокормить тысячи крымских воинов за счет османского провианта и военной добычи.[907]
Примирившись со Стамбулом, хан вернулся к осуществлению своей давней мечты о расширении рубежей собственной державы. Пробовать удачи в дунайских княжествах он больше не стал: все прежние попытки укрепить крымское влияние в этих краях лишь разжигали подозрительность везирей и неприязнь султана. Потому Гази Герай решил довольствоваться данью, что по-прежнему платили ему Молдова и Валахия, и занялся восточным флангом своего государства — Северным Кавказом.
Пока Гази Герай по требованию султана тратил месяцы и годы на защиту османских владений в Европе, Московия на Кавказе, по давнему выражению Девлета I Герая, все упорнее «неслась Крыму в соседи».[908] Донские и терские казаки стали угрожать Малой Ногайской Орде, чей правитель, Кан-мирза, жаловался, что из-за их натиска вынужден сидеть в османской крепости Азак, «как мышь в гнезде».[909] Незавидным было положение и союзных Крыму черкесских князей: враждующие с ними кабардинские племена приняли царское подданство и обрели большую силу.
Уже в правление Гази Герая на границах Кабарды и Кумыкии возводились новые казацкие остроги — но хану, связанному венгерской войной, было недосуг противостоять этому. Теперь, избавившись от фронтовой повинности, Гази Герай взялся наводить порядок в этих землях.
В противовес русским острогам Гази Герай поставил на Кавказе крымскую крепость, которая была названа Гази-Кермен (несомненно, в честь самого хана). Укрепление было выстроено в верховьях Кубани, на подступах к Черкессии, и хан мог отправлять отсюда военную подмогу своим кавказским союзникам.[910]
Занявшись всерьез кавказскими делами, Гази Герай счел нужным примириться с иранским шахом, чье влияние отчетливо ощущалось здесь в Дагестане и Кумыкии. В итоге у хана сложились прекрасные отношения с правителем страны, памятной ему тягостными годами неволи. Многое изменилось с тех пор, и теперь Гази Герай рассматривал Иран как возможное убежище на случай ссоры с султаном.
905
Крымский Юрт никогда не зависел напрямую от Польши и Литвы, однако обе стороны помнили, что до своего прихода к власти Хаджи Герай был гостем и вассалом Витовта и Казимира, и что Казимир возвел его на ханский престол. Стоит вспомнить дипломатичный ответ Хаджи Герая на приглашение папского посла к участию в антитурецком союзе: хан сказал, что окончательное решение зависит от воли его друга и покровителя (в оригинале «brata i pana» — «брата и господина») Казимира (см. Примечание 75 в части I этой книги). См. также: F. Koneczny.
910
В. Д. Смирнов,
C. M. Kortepeter,