Главным соперником дома Гераев являлся дом Намаганов — другая чингизидская ветвь, что занимала ордынский престол в последние десятилетия существования единого Улуса Бату. Спор двух династий за Крым увенчался победой Гераев: летом 1502 года последний ордынский правитель Шейх-Ахмед был свержен с трона Менгли Гераем. Победитель не ограничился военным разгромом соперника и, в соответствии с обычаем, присвоил себе также и все регалии власти поверженного врага, провозгласив себя ханом не одного только Крыма, но и всей Великой Орды. Таким образом, крымский хан формально унаследовал права на все бывшие ордынские владения — те самые «два моря» и «два материка», что были запечатлены в его новом титуле.
Эти претензии не объяснить заурядным экспансионизмом, ибо вся внешнеполитическая деятельность Крымского ханства убедительно показывает, что Гераи не ставили перед собой задач захвата и удержания чужих территорий. Крым славился как серьезная сила, способная наносить разрушительные военные удары, однако, сознательно стремясь ослабить ту из соседних держав, которая на данный момент наиболее усилилась, крымские ханы не проявляли интереса к завоеванию земель и расширению собственных границ. Мотивы их борьбы за ордынское наследство заключались в ином.
Если смотреть на Крым извне, в особенности со «славянского берега», то в XV–XVI столетиях он выглядел как грозная недосягаемая крепость, от вылазок гарнизона которой можно было лишь с тем или иным успехом обороняться. Однако видимая с такой перспективы картина неполна, ибо при взгляде со своей стороны Перекопа крымские ханы хорошо сознавали уязвимость своего государства — другое дело, что угроза ему в то время исходила не со славянского Севера (который лишь значительно позже смог составить опасность для Крыма), а с ордынского Востока.
Поистине прав ал-Омари, заметивший, что «земля одерживает верх над природными чертами»: Гераи, чьи далекие предки-Чингизиды пришли править Крымской страной как завоеватели, повторили опыт всех прежних правителей Таврики и сами стали опасаться кочевников Великой Степи, подобно тому, как боспорские цари опасались гуннов. Ведь именно там, в степных кочевьях Орды, десятилетиями шла ожесточенная борьба за власть, изнурявшая Крым чехардой правителей и непрестанной сменой волн вооруженных чужаков, скрывавшихся на полуострове после изгнания из ордынской столицы либо готовившихся к броску на Волгу; там правил дом Намаганов, оспаривавший у Гераев верховенство над Крымом; оттуда совершались разорительные набеги на полуостров, чью небольшую территорию тысячный отряд кочевников мог опустошить за считанные дни. Примеры таких набегов не ограничивались эпохой Тимур-Ленка и ордынской смуты: кочевники Поволжья и Прикаспия вторгались в Крым практически каждое десятилетие в 1470–1520-х годах; крымские ханы едва сумели сдержать этот натиск в 1530–1540-х, и все еще были вынуждены стоять в готовности отразить его в середине 1550-х годов.
Взгляд на Крымское ханство как на жертву степных набегов — ракурс непривычный, однако он находит полное подтверждение в источниках, известных любому специалисту. Более того, именно защите Крыма от угрозы со стороны Степи и была в значительной мере посвящена внешнеполитическая деятельность крымских правителей той эпохи.
Прямая вооруженная борьба с правителями степных держав не могла полностью обеспечить безопасность Крыма, ибо для установления непосредственного военного контроля над гигантскими пространствами бывшей империи крымские ханы попросту не располагали достаточными людскими ресурсами — даже несмотря на то, что намеренно переселили в материковые владения ханства немалую часть покоренных ими ордынских улусов. Правителям Крыма пришлось избрать иной путь и призвать на помощь ту древнюю политическую традицию, силу которой признавали все бывшие подданные Орды: незыблемость власти верховного хана-Чингизида над всем множеством отдельных орд, племен и улусов. Оспаривать престол великого хана мог лишь другой Чингизид, а для всего остального населения, включая знатное сословие, не признавать эту власть считалось немыслимым.
В этом свете основная задача крымских ханов сводилась к тому, чтобы сместить соперничающее чингизидское семейство с ордынского престола и самим занять его место. Окончательно победить Орду было возможно, лишь став ее правителем; и лишь эта мера, а не. военные акции, позволила бы гарантировать неприкосновенность владений Гераев. Такое формальное верховенство над всеми народами бывшей Ордынской империи уже не означало ни «колониального» владычества, ни даже экономической эксплуатации в виде, например, сбора дани. Оно предусматривало лишь признание подданными династического старшинства и номинального покровительства верховного правителя, а это, в свою очередь, обеспечивало мир между сюзереном и его вассалами — тот самый мир, в котором столь нуждались Гераи, стремившиеся обезопасить свой край от набегов и защитить власть своей династии от поползновений других чингизидских семейств.