Наутро Касым-паша пригласил посла в беседку полюбоваться дарами, приготовленными для вручения хану вместе с ключами от городских ворот. Неспешный осмотр подарков еще продолжался, когда в помещение стремительно вошел турецкий офицер. Он доложил паше, что падишах прислал из Стамбула флот, дабы покарать Сеид-Ахмеда за творимые им бесчинства. Касым подозвал ордынского гостя, чтобы тот взглянул на море — и ханский посол увидел, что из-за прибрежного мыса в Кефинский залив выходит вереница турецких галер. Суда выстроились в линию вдоль берега и дали дружный залп из бортовых орудий. В ответ им грянули выстрелы османских пушек с башен Кефинской крепости. Сбросив маску приветливости, Касым-паша грозно заявил ордынскому посланнику: «Пойди и скажи своему хану, что слуга падишаха не может стать слугой кому-либо другому, и пусть он готовится к битве!»
Ордынские воины, стоявшие на морском берегу под стенами Кефе, ранее не сталкивались с тяжелой артиллерией, и вид грохочущих пушек произвел на них очень сильное впечатление. Когда перепуганный посланник вернулся от паши и пояснил, в чем дело, ордынцы дрогнули и они стали отступать, пока турки не расстреляли их из своих смертоносных орудий. Отступление превратилось в поспешное бегство, и Касым-паше, наблюдавшему за этой сценой, оставалось лишь гордиться своей находчивостью: ведь и «внезапный» визит «стамбульского посланца», и военная демонстрация кораблей были подстроены им самостоятельно, без всякой помощи из столицы.
Менгли Герай со своими беями бросился в погоню за отступавшим врагом. Напуганное османами ордынское войско стало теперь легкой мишенью для крымцев, которым удалось отбить у Сеид-Ахмеда всю добычу и захваченных им в Крыму пленников.[172]
Опасность миновала, а османы показали, что могут оказать Крыму неоценимую помощь в обороне от ордынских набегов. И все же сам факт нашествия, пусть и успешно отраженного, не мог не вселить в хана тревоги за будущее страны: было очевидно, что новое поколение правителей-Намаганов вступило в яростную борьбу с Гераями за Крым и не откажется так просто от своих намерений. Сражаться с ними в одиночку Менгли Гераю было тяжело, и он занялся поиском союзников.
Растеряв собственные окраины, Орда лишилась и бывших славянских вассалов. Потерю Украины и ее переход в состав Великого княжества Литовского признал еще Тохтамыш. Что же касалось Великого княжества Московского, то и оно успешно продвигалось к освобождению от ордынского господства, о чем свидетельствовал недавний провал Ахмеда. Борьба с общим противником, Сараем, делала Крым и Москву союзниками, и Менгли Герай, давно уже пытавшийся наладить контакты с Иваном III, продолжил прерванные турецким нашествием переговоры. Вскоре хан и великий князь принесли друг другу обязательство сообща бороться против Ахмеда, а затем и его сыновей.[173]
С точки зрения Крыма этот союз означал, что Москва признаёт крымского хана повелителем всей Великой Орды и переходит к нему в формальное подданство, сбросив зависимость от Сарая. Унаследовав традиционное ордынское верховенство над московским великим князем, Менгли Герай отказался от привилегий, унижавших союзника: он освободил Ивана от выплаты дани и стал называть его в письмах «своим братом». Щепетильный вопрос о титуле был очень важен для Ивана III, ведь хан как представитель господствующей династии был бы вправе называть ордынского вассала и «холопом», однако вместо этого признал московского правителя равным себе, что сильно укрепило авторитет Ивана среди соседей.[174]
Правда, соглашение с Иваном стоило хану старинной, наследственной дружбы с Казимиром, ведь Московия, издавна посягавшая на земли Литовской Руси, была непримиримым врагом Литвы. Пытаясь найти управу на Ивана, король завел переговоры об антимосковском союзе с ордынскими ханами. Эта новая политика стала большой ошибкой польско-литовского правителя: слабеющая Орда ничем не помогла ему в борьбе с московскими притязаниями, зато сближение с Сараем надолго рассорило короля с гораздо более ценным союзником — Крымом.
172
M. Kazimirski,
В. Д. Смирнов,
174
А. Л. Хорошкевич,
Династическое неравенство между двумя правителями сохранялось и признавалось обеими сторонами, хотя и не подчеркивалось. Московский князь писал свои письма в Крым в форме прошений («челобитий»), а хан отвечал ему повелениями («ярлыками») — в точности так же, как это ранее было принято во взаимоотношениях Москвы и Сарая. Хотя Московия и была освобождена от выплаты дани, за великим князем сохранилась обязанность ежегодных подношений хану и его двору, что на двустороннем уровне трактовалось теперь не как дань («выход»), а как личные подарки хану («поминки»). См. также А. Л. Хорошкевич,