Видя, как поворачивается ситуация, Менгли Герай решил восстановить союз с прежним другом Крыма и давним соперником Московии — Польско-Литовской державой. Король Зигмунт I был рад, что Крым снова готов стать союзником его государства. Но он не мог оказать действенной помощи ни Крыму, ни тем более Казани, поскольку и сам едва справлялся с московским наступлением на восточные окраины Великого княжества Литовского — даже несмотря на военную поддержку, которую ему оказывали ханские сыновья.
Таков был узел противоречий, распутывать который предстояло уже наследнику Менгли Герая, Мехмеду. Крым поднялся на невиданную ранее высоту и значительно увеличил свою силу — но получил взамен одного противника на востоке сразу трех неприятелей с востока и севера: Абд-уль-Керима, Агиш-бея и Василия. С точки зрения крымского престола все трое были удельными правителями провинций Великого Улуса,[292] и тот, кто принял на себя сан хакана, был просто обязан оправдать свой титул, склонив соседей если не к покорности, то к миру.
Менгли Герай провел на крымском престоле почти полвека — 43 года. На его глазах Крым сильно изменился: с южных побережий навсегда исчезли друзья-генуэзцы,[293] лесной край готских князей стал турецкой провинцией, а равнины севера наполнились многолюдьем степняков-новопоселенцев. Хан помнил свою страну в разные эпохи и в разных обличьях; он и сам менялся вместе с ней: юный принц, растолкавший братьев на пути к трону; тридцатитрехлетний пленник стамбульского двора, чудом вернувшийся на родину; семидесятилетний патриарх, обладатель престола покоренной им империи…
17 апреля 1515 года великий хан Великой Орды Менгли Герай отошел туда, где ничего не значат самые высокие титулы, но где много стоит обретенное при жизни доброе имя. На следующий день прах хакана был погребен в Салачикском мавзолее[294].
Взоры Крымского Юрта обратились к Мехмеду Гераю.
Калга распорядился, чтобы два его брата немедленно отправились с войсками на Перекопский перешеек и наглухо перекрыли его, никого не впуская на полуостров и не выпуская с него. Исключений не делалось ни для кого: и простые, и знатные путники с обеих сторон были вынуждены остановиться и ждать, пока крепость Ор-Капы снова откроет свои засовы. Весь полуостров превратился в эти дни в укрепленную твердыню, затворившую свои врата.[295] Предосторожность Мехмеда Герая понятна: ведь известие о кончине хана вполне могло вдохновить соседей на какие-нибудь смелые шаги. Чем позже за пределами полуострова станет известно о смерти Менгли Герая — тем безопаснее будет для Крыма.
Поставив на перешейке сторожевые отряды, Мехмед Герай разослал гонцов за всеми остальными своими братьями: предстояли выборы нового правителя, и все ханское семейство было обязано явиться в столицу. Торжество предстояло тем более выдающееся, что в 1515 году избирался не просто хан Крыма, а великий хан Великого Улуса.
Часть III
Мехмед I Герай
1515–1523
«Падишах всех могулов»
(1515–1517)
Воцарение Мехмеда I Герая — Его взаимоотношения с Селимом I — Новый титул хана — Неудавшийся поход против Хаджи-Тархана и Ногайской Орды — Ногайские беи добровольно подчиняются Крыму
Тот, кому предстояло стать новым правителем Крыма, был хорошо знаком своим подданным: Мехмед Герай вырос у них на глазах и в последние годы все чаще заменял стареющего отца в боевых походах и на заседаниях государственного совета. Столица готовилась к торжественной церемонии избрания нового хана, и для этого в Девлет-Сарай собирались беи и мирзы в сопровождении многочисленной свиты. Процедура выборов была лишь данью традиции: обычай предписывал, чтобы правителем стал старший в ханском роду, и лишь очень серьезные причины могли изменить этот порядок. Но обстоятельств, которые могли бы помешать избранию Мехмеда Герая, не предвиделось: после смерти отца пятидесятилетний Мехмед остался старшим в ханской фамилии, он уже давно стоял у руля государства и зарекомендовал себя как отважный воин и проницательный стратег. Представить кого-либо иного на его месте было невозможно.
292
Гераи признавали за хаджи-тарханским правителем сан «хана», оставляя титул «великих ханов», «хаканов», исключительно за собой. Чин московского великого князя в крымской иерархии соответствовал статусу улусного бея. Так он порой назван и в ханских документах (Ch. Lemercier-Quelquejay,
293
Выше говорилось, что большинство кефинских генуэзцев было вывезено османами в Стамбул. Небольшая их группа, однако, сумела избежать этого и после возвращения Менгли Герая в Крым попросила убежища в Крымском ханстве. Хан выделил беженцам землю возле села Сююр-Таш и принял некоторых из них на дипломатическую службу. Община потомков генуэзских беженцев, постепенно утрачивая родной язык и обычаи (но долго сохраняя римско-католическое вероисповедание) просуществовала в Крыму до конца XVII века. Постепенно община утратила и конфессиональную идентичность, частично приняв ислам, а частично православие, вследствие чего к началу XVIII века полностью растворилась среди окружающего населения — греков и крымских татар. См.:
294