На этот раз терпение Мехмеда Герая лопнуло и он оставил свое обычное миролюбие. Узнав об открытой измене Ахмеда Герая, он приказал двум своим сыновьям выйти с войском и разгромить его. Те отправились к Днепру. Бахадыр Герай встал на Перекопе и заградил подступы к Крыму, а Алп Герай разыскал мятежника в степях и убил его. «Такова была воля Аллаха, — подвел итог Мехмед Герай, — брат мой Ахмед Герай-султан поверил слову злого человека и отложился от меня, и пошел по пути зла, и Аллах ему воспрепятствовал…».[324]
Хотя Ахмед Герай и был покаран самым суровым образом, дурной пример его своеволия оказался заразителен. Видя долготерпение хана по отношению к неприкрытому мятежу калги, крымские вельможи стали вести себя намного смелее. Агиш, бей рода Ширин, похвалялся: «Меня беем сделал Аллах и Менгли Герай — а этого хана ханом сделал Аллах и я во главе четырех карачи-беев».[325]
Ширины давно были настроены против хана. В его споре с Ахмедом они держали сторону калги, женатого на Ширин-Бек, внучке Эминека. Причиной к недовольству вельмож послужило то, что Мех-мед Герай, по их мнению, слишком высоко вознес Мангытов в ущерб привилегиям старых крымских родов.[326] После гибели Ахмеда Герая рознь между Ширинами и ханом усилилась. Ширины укрыли у себя супругу мятежного калги с двумя его младшими сыновьями, Юсуфом и Бучкаком Гераями. Появились подозрения, что в клане Ширинов зреет заговор — и эти подозрения лишь усиливались от того, что ширинские предводители избегали встречи с ханом и игнорировали заседания государственного совета.[327]
Тем не менее, Мехмед Герай надеялся поладить с аристократами миром. Хан приблизил к себе племянника Агиш-бея, Бахтияр-мирзу — одного из наиболее влиятельных представителей Ширинского клана. Он защищал его от обвинений в измене, которые выдвигал Бахадыр Герай, и даже тайно платил Бахтияру жалование, скрывая это от своих сыновей.[328] Но мирзу не тронули попытки хана подружиться с ним. Вместе со своими родичами и единомышленниками из других кланов он тайно готовил переворот, намереваясь свергнуть хана (стало быть, обвинения Бахадыра были не беспочвенны).
Из-под пера Бахтияр-мирзы и его сообщников за море к Саадету Гераю летели письма, где Мехмед Герай изображался в самых черных красках: хан обвинялся в распутстве, пьянстве, дружбе с шиитскими еретиками и даже в сговоре со злейшим врагом османов — персидским шахом. Мирзы упрашивали Саадета Герая прибыть в Крым и взять власть в свои руки: «Мы все готовы положить за Вас свои головы!» — клялись заговорщики во главе с Бахтияром.[329]В Кефе побывал посланец, тайно посланный к Ширинам от Саадета и Геммета Гераев. Он сообщил, что Селим I готов помочь своим фаворитам и даже назвал точную дату переворота. Бахтияр нетерпеливо ожидал турецкого десанта — но назначенная дата миновала, не ознаменовавшись никакими событиями, и мирза снова писал стамбульским принцам, с досадой спрашивая: почему намеченное не осуществилось и когда следует ждать следующей попытки?[330]
Селиму I было некогда сейчас вмешиваться в крымский спор: в эти годы он был занят завоеванием Египта и Мекки. Он лишь указал хану в письме, чтобы тот не смел причинять какого-либо вреда семье Ахмеда Герая,[331] продемонстрировав тем самым, что потомки мятежного калги и весь род Ширинов взяты под личное покровительство падишаха.
Казалось, недоброжелатели обложили хана со всех сторон — и все же, несмотря на немалые сложности в отношениях со знатью, Мехмед Герай оставался хозяином положения, и его наиболее блистательные достижения были еще впереди.
Отпрыск наманганов
(1519–1521)
Ногайцы спасаются в Крымском ханстве от нашествия казахов — Смерть казанских ханов Абд-уль-Лятифа и Мухаммед-Эмина — Московский ставленник Шах-Али на казанском троне — Свержение Шах-Али и воцарение в Казани Сахиба Герая
Летом 1519 года в Крыму появились послы ногайского правителя Шигима, сообщившие, что ногайцы атакованы с востока страшным противником и просят у хана убежища в крымских землях.
Оказалось, что у северного берега Каспия появились неожиданные гости, о которых в тамошних краях давно уже не слыхали. Это были казахи, которые много лет странствовали далеко на юге, а теперь повернули к степям между Уралом и Волгой — туда, где обитала Ногайская Орда. Казахский хан Касым считал эти земли своими владениями и решил вернуть их в повиновение.
326
В. Д. Смирнов,
В. В. Сыроечковский,
A. Bennigsen, Ch. Lemercier-Quelquejay,
328
B. F. Manz,
329
Обвинения Мехмеда I Герая в пьянстве, помимо этого письма и упоминавшейся выше жалобы Нурун-Султан московскому послу, звучат также в сообщении Аппак-бея