Пока Бакы медлил, дожидаясь на Днепре своих людей, возле его стана неожиданно появился сам Сахиб Герай. Хан шел налегке, как будто на обычной охотничьей прогулке: с ним не было войска, и лишь сотня слуг с повозками, ловчими соколами и сворами собак сопровождала его. (То, что ханская сотня была набрана из лучших стрелков-гвардейцев, а в одной из повозок лежали четыре пушки и кандалы с цепями, оставалось в секрете от непосвященных).
Бежать было поздно — да и неловко, ведь хан ничем не угрожал бею. У Бакы не оставалось иного выхода, кроме как учтиво встретить повелителя. Хан пригласил бея в свой шатер, усадил его на почетное место и вслух заметил, что Бакы-бей, судя по его виду, уже благополучно выздоровел. Затем были поданы напитки, и все приступили к трапезе. После этого завязалась застольная беседа, и Сахиб Герай, не меняя спокойного тона, спросил Бакы-бея:
— Бакы-бей, я все спрашиваю себя: думаешь ли ты о тех мусульманах, возвращавшихся со священной войны, которых ты заставил замерзать на морозе? И еще о четырех или пяти тысячах воинов, погибших по твоей вине? Чем же ты надеешься стать в ином мире? Ты всегда считал себя правоверным. Почему же ты стал причиной их смерти? Мы никогда не причиняли тебе зла: ни прежде, ни в недавнем прошлом, когда ты помешал мне пересечь реку Оку, чтобы дойти до русских. Даже тогда я был добр с тобой. Я поставил тебя превыше всех моих беев. Почему же ты платишь мне злом за добро? Не надо так поступать, нельзя позволять себе такого… Тот, кто сотворит зло — зло и получит в ответ.[523]
С этими словами Сахиб Герай встал и покинул шатер. Бакы-бей двинулся было вслед за ханом, но ему преградили выход стражники с цепями.
Бакы был доставлен в Бахчисарай, и когда наступили морозы, принял ту же смерть, на которую два года назад обрек тысячи крымских воинов в зимнем походе: его посадили на ночь в ледяную воду, пока он не умер от холода.[524]
Возвращенный Идиль
(1546)
Отношения Сахиба Герая с крымскими беями — Хаджи-тарханский хан истребляет крымских купцов — Взятие Хаджи-Тархана Сахибом Героем — Разгром ногайского войска у Перекопа
Тяжесть злодеяний мансурского бея была очевидна всем в Крыму. За него никто не отважился вступаться, и гибель его не вызвала в среде крымской знати ни протестов, ни возмущений. Впрочем, аристократы и без того уже давно не решались перечить хану, который заставил своих вельмож присмиреть и стал истинным хозяином страны.[525]
Четырьмя годами ранее беи уже пытались было избавиться от слишком самостоятельного правителя: на пути в Молдову (куда Сахиб Герай с войском следовал в поход по приглашению Сулеймана I) они решили подстроить «несчастный случай» с ханом на охоте, погубить его и возвести на престол Ахмеда Герая, сына Саадета.[526] Но их намерение открылось. Злоумышленники уже прощались с жизнью, помня, как Саадет Герай за подобную провинность истребил верхушку рода Ширин — однако Сахиб Герай, в отличие от своего предшественника, опирался не только на грубую силу, но и на тонкий расчет. Вопреки ожиданиям беев, он отложил свой ответный ход на неопределенное время. Теперь беи были у него на крючке: каждый из них понимал, что в случае какой-нибудь новой выходки, пусть даже самой незначительной, хан заставит его ответить за все сполна. С тех пор, как писали современники, каждый бей, являясь к хану во дворец, не был уверен, что вернется оттуда живым; а направляясь из Бахчисарая домой, посылал вперед глашатая, радостно оповещая всех о своем благополучном возвращении из столицы.[527]
Встретившись с ханом в землях Молдовы, Сулейман I специально устроил в присутствии крымских вельмож торжественный прием в честь Сахиба Герая. Величие блистательного падишаха, обращавшегося с ханом, как с братом, произвело сильное впечатление на аристократов. Встреча позволила им воочию убедиться, как высоко ценит османский султан крымского правителя, несмотря на поступавшие в Стамбул доносы. Авторитет хана сильно возрос; и когда Сахиб Герай запретил набирать в этом походе невольников — никто не посмел ослушаться его (несмотря на то, что запрет лишал войско барышей от продажи пленных, на которые рассчитывали участники кампании).[528]
Однако истинный авторитет не мог основываться на одном лишь страхе, что подтверждал и грустный опыт Саадета Герая. Сахиб оказывал крымским аристократам подобающие их рангу почести, время от времени раздавая им ценные подарки и земельные пожалования. Хан заслужил симпатии многих аристократов тем, что постоянно предпринимал боевые походы, приносившие участникам богатые трофеи. Одним из новых направлений крымских военных кампаний стала Черкессия, где Крым начал утверждать свое влияние еще при Менгли Герае, однако лишь теперь сумел прочно закрепить верховенство. Успешно ведя бои в сложных горных условиях, хан демонстрировал талант полководца, личную доблесть и неумолимую справедливость — а это всегда ценилось среди крымцев.[529]
525
Имя «Sahib» означает «хозяин», «обладатель». Турецкий путешественник Эвлия-челеби использовал в своем описании Крыма словесный оборот, построенный на этой игре слов: «Сахиб Герай действительно стал обладателем и великим падишахом эпохи»
526
Когда Ислям Герай поднял мятеж, принадлежавший ему пост калги был передан Ахмеду Гераю, сыну Саадета Герая. После неудавшейся попытки покушения на хана Ахмед Герай был казнен, и калгою был назначен старший сын Сахиба Герая, Эмин Герай (M.Kazimirski,
529
В. Остапчук,