Разуверившись после истории с Бакы-беем в благонадежности Мансуров, Сахиб Герай решил, что будет вернее опираться на Ширинов — тем более, что новый ширинский бей Баба избрал верный путь поведения, никогда не переча хану и без ложной гордыни подчиняясь его приказам.[530]
Утверждая свое единоначалие среди знати, хан укреплял власть и над всем прочим населением страны. Здесь он сталкивался с той проблемой, что кочевники крымских степей могли с легкостью покидать полуостров и становиться орудием в руках ханских недругов — тут достаточно вспомнить и набеги прошлых лет, когда степные соседи ханства легко выводили из Крыма тысячные улусы, и недавнюю историю с Бакы-беем, которому лишь случайно не удалось угнать на Волгу множество жителей степного Крыма. И если хан не хотел, чтобы подобное повторялось в будущем, ему следовало накрепко привязать всех своих людей к земле. С этой целью был издан ханский указ о том, что все обитающие в Крыму кочевники должны прекратить странствия и осесть на месте. Сахиб Герай, не скупясь, раздавал степнякам земли, на которых те были обязаны построить себе поселки. Упорных приверженцев кочевого образа жизни, сопротивлявшихся ханскому приказу, ожидало наказание: ханские служители ломали у таких ослушников жилые кибитки и заставляли их переселяться в дома.[531]
Сахиб Герай сумел найти «золотую середину» между нововведениями по османскому образцу и приверженностью давним традициям, неоспоримостью ханского авторитета и неприкосновенностью наследственных привилегий беев — и жизнь в стране вновь налаживалась, как будто возвращая Юрт в славные времена Менгли Герая.
Положение дел в волжской части Великого Улуса было тоже обнадеживающим.
Хотя крымский поход и не достиг Москвы, бояре поостереглись снова навлекать на себя гнев хана и до поры оставили Казань в покое. Но на смену им выступил другой недоброжелатель Крыма — хаджи-тарханский хан Ямгурчи, свергший своего предшественника Ак-Копека и пришедший к власти вследствие дворцового переворота. Новый правитель Хаджи-Тархана не скрывал своей враждебности к Бахчисараю и начал правление с того, что захватил крымский торговый караван, шедший из Казани в Крым. Обобрав купцов до нитки, Ямгурчи пообещал: «Я еще доберусь до Крыма, разграблю и разрушу его, а вы — лишь дичь, залетевшая из Крыма к моим ногам!». Затем он казнил всех пленных купцов, оставив в живых только десятерых, чтобы те вернулись домой и рассказали о его удали.[532]Это было чрезвычайно дерзким выпадом против Крыма. Истребление мирных купцов должно было продемонстрировать Сахибу Гераю, что связи Крыма с Казанью всецело зависят от воли господина волжских путей — хаджи-тарханского хана.
Уцелевшие купцы прибежали к Сахибу Гераю и пожаловались на бесчинства Ямгурчи. Выслушав их, хан решил завершить дело, начатое двадцать лет назад его старшим братом: выбить Намаганов из Хаджи-Тархана и включить Нижнюю Волгу в свой Улус.
Сам по себе Хаджи-Тарханский юрт не обладал серьезной военной силой, но за ним стояла мощная Ногайская Орда, что и позволяло Ямгурчи вести себя столь дерзко. Сахиб Герай предвидел, что война за Хаджи-Тархан будет вестись не столько с Ямгурчи, сколько с Ногайской Ордой — и потому поднял в поход весь подвластный ему народ. Ханский указ призвал к оружию всех жителей Крыма от пятнадцати до семидесяти лет, грозя наказанием за уклонение от призыва. Когда через месяц крымская армия собралась у Перекопа, она насчитывала двести тысяч человек и, тронувшись на восток, растянулась на тридцать километров пути — «как будто двинулся океан звезд».[533] В последний раз Крыму удавалось собрать столь грандиозную силу лишь в 1509 году, когда калга Мехмед Герай вел крымцев в том же направлении.
Наконец, на степном горизонте блеснула широкая полоса Идиля (как называли в Крыму Волгу) и показались силуэты хаджи-тарханских построек. Оставив войско позади себя, Сахиб Герай с двумя десятками пушек и тысячей всадников первым пошел на штурм города. Узнав о численности прибывшего из Крыма войска, ногайский предводитель Шейх-Мамай не рискнул вступаться за хаджи-тарханского хана и счел за лучшее не вмешиваться в события. Лишенный ногайской поддержки Ямгурчи осознал безнадежность сопротивления. Он сел в лодку и спешно укрылся на противоположном берегу реки, а крымцы беспрепятственно заняли город.
531
M. Kazimirski,
А. Негри,
В. Д. Смирнов,
В. В. Трепавлов,