Хаджи Герай действительно давал основания к разрушению подобных стереотипов. Например, получил известность его поступок, который, возможно, и не выглядел чем-то странным для веротерпимого общества Крыма, однако сильно выделялся на общем историческом фоне той эпохи. Прося Аллаха и святых о победе в борьбе с соперниками, Хаджи Герай обращался и к Майрум-Ана, матери Исы, — то есть, к Деве Марии, которой был посвящен греческий монастырь по соседству с ханской крепостью Кырк-Ер. После того, как борьба увенчалась победой, хан выстроил на свои средства новые мечети и медресе по всему Крыму,[41] а для того, чтобы почтить Майрум-Ана, Хаджи Герай продал двух своих лучших коней, купил на вырученные деньги воска, сделал из него две громадные свечи и отправил их в греческий монастырь Девы Марии, чтобы ханские свечи горели в нем из года в год.[42]
Такова была личность, которой судьба поручила истерзанную многолетними смутами страну. Как писали о Хаджи Герае, он «умел привлекать сердца»[43] и заслужил среди крымцев такой авторитет, что был прозван в народе «Мелек» — то есть, «Ангел».[44] Уважение подданных, пожалуй, сыграло не последнюю роль в том, что Хаджи Гераю удалось утвердить в стране порядок и спокойствие на все 25 лет своего царствования: повидав за последнее время длинную череду разных правителей, люди с готовностью приняли хана, который сумел стать моральным авторитетом для подвластного ему народа.
Однако покой, установившийся в Крыму, был очень зыбок: ведь на просторах Великого Улуса не утихала борьба, в любой момент грозившая перехлестнуться на полуостров. Орда развалилась на четыре части. Кучук-Мухаммед по-прежнему царствовал в Сарае, но его владения таяли на глазах: помимо Крыма, от империи отложилась ее северная окраина, превращенная Улу-Мухаммедом и его сыновьями в независимое Казанское ханство; а в западных землях от Дона до Днестра правил Сеид-Ахмед, изгнанный из Крыма и считавший себя правителем всей Орды.
Вместе со своей ордой Сеид-Ахмед бродил по степям, дожидаясь удобного момента для броска на Крым, а заодно стараясь ослабить союзника Хаджи Герая — князя Казимира. Видимо, дела Сеид-Ахмеда шли не слишком хорошо, если во время походов в земли великого князя ему приходилось преувеличивать свои силы и прибегать к трюку: хан сажал на спины запасных лошадей одетые в мужскую одежду манекены[45] (сделанные, видимо, из соломы) для того, чтобы издали обмануть литовских дозорных и внушить им ужас многочисленностью своего войска. Тем не менее, его частые набеги стали истинным бедствием для украинских владений Литвы. При нападениях Сеид-Ахмеда Казимир призывал на помощь Хаджи Герая, и тому не раз приходилось выступать в степь и отгонять опасного соседа подальше от крымских рубежей.[46]
Наконец, в 1452 году Сеид-Ахмед нанес свой самый сильный удар по Великому княжеству, опустошив обширный край от Подолья до самого Львова. Собрав трофеи, Сеид-Ахмед развернул свою орду и пошел назад. Отягощенное добычей войско дошло до Днепра, переправилось через реку и остановилось передохнуть у переправы.
Здесь-то потомка Тохтамыша и настиг тот, кого Сеид-Ахмед хотел когда-то истребить с лица земли вместе со всем его родом. Застав Сеид-Ахмеда врасплох во время отдыха на днепровском берегу, Хаджи Герай молниеносно окружил его лагерь и обрушил на него свой удар. Сеид-Ахмед чудом избежал плена, ускользнув с остатком войск из окружения, в то время как многие из его людей сами перешли на сторону крымского хана.[47]
Разгромленный Сеид-Ахмед пошел к Киеву в надежде получить помощь от своих друзей — литовских вельмож, которые ранее из вражды к Казимиру тайно поощряли орду к нападениям на земли своего правителя.[48] Но заговорщики испугались, что визит беглого хана разоблачит их союз с ним, и поспешили отвести от себя подозрения. Они арестовали своего гостя и отправили его к великому князю: предлогом послужила жестокая массовая драка, вспыхнувшая по какому-то поводу между киевлянами и татарскими всадниками из свиты Сеид-Ахмеда. Казимир поселил хана в почетном плену в городе Ковно, где тот и провел остаток жизни. Девять сыновей Сеид-Ахмеда осели среди литовских татар,[49] и род Тохтамыша навсегда сошел со сцены истории.
Так Хаджи Герай возвратил первую стрелу, выпущенную в него на днепровской переправе двадцать лет назад. Но победа Хаджи Герая значила гораздо больше, чем месть старому недругу.
42
M. Miechowita.
43
А. Ф. Негри,
47
M. Stryjkowski,
J. Dlugosz,
T. Narbutt,
48
В 1447 году великий князь литовский Казимир был избран также и королем Польши, и под властью одного правителя оказались два государства (так называемая персональная уния Польши и Литвы). Часть литовской знати не желала этого объединения, что стало одной из причин ее враждебности по отношению к королю-великому князю.
49
M. Stryjkowski,
J. Dlugosz,
T. Narbutt
Б. Н. Флоря,
«Ковно» — польское название Каунаса.