Царь явно пытался взять Крым в клещи с двух сторон: днепровские казаки опустошали окрестности Перекопа, а донские нападали на Керчь. Вместе с ними действовали ногайцы Исмаила, раз за разом пытавшиеся прорваться через перешеек вглубь полуострова.[626] Крым снова, как во времена борьбы с волжской Ордой, оказался на осадном положении. Материковые владения ханства опустели: их обитатели либо бежали в Крым от казаков, либо были угнаны в орду Исмаила. Бедственное положение усугублялось жестокой засухой с ее неизменными спутниками: голодом и чумой.
Крымский Юрт, пожалуй, еще не испытывал в своей истории столько бедствий одновременно. Крым оборонялся на все стороны, как раненый барс, а враги наседали на него с запада и с востока, с суши и с моря…
Девлет Герай опять направил армию на Москву — но и четвертый поход, подобно первым трем, не достиг цели. Прорвать укрепленные линии московских стрельцов и пушкарей мог бы большой отряд янычар, и Девлет не раз просил султана о помощи — но получал в ответ лишь благословения действовать самостоятельно.[627] Османы не собирались выступать вместе с ханом на Москву, тем более, что та уверяла в своем миролюбии по отношению к Стамбулу, так, Адашев отобрал из захваченных им в Крыму невольников всех турок и отпустил их, говоря, что царь воюет лишь с ханом, а с султаном хочет жить в мире.[628]
Неизвестно, как долго еще пришлось бы Крыму отражать неприятельские атаки, но вскоре обстоятельства переменились: Вишневецкий поссорился с царем и покинул русскую службу, а Иван IV переключился на завоевание Ливонии.[629] Сражаться одновременно на два фронта царь не мог; ему пришлось выбирать между завоеванием Крыма и Прибалтики. Иван выбрал Ливонию: она лежала ближе и выглядела более легкой добычей, а покорение Крыма, как показал опыт, оказалось далеко не столь простым делом, каким виделось поначалу. Хотя крымскотатарской коннице пока что не удавалось дотянуться до царской столицы, ее непрестанные удары наносили сильный ущерб окраинам Московского царства, и Иван, прикрывая столицу, был вынужден неотлучно стоять на страже своих южных границ. Потому, начиная войну на западе, московский правитель нуждался в прочном мире с ханом.
Царь написал хану письмо, где ностальгически вспоминал времена Ивана III и Менгли Герая, когда Москва и Крым были союзниками.[630] Правда, оставалось опасение, что Девлет Герай тоже углубится в историю и найдет пример еще более крепкого союза — того, который имел место два века назад, в эпоху Ивана I и Узбека, когда князь исправно платил хану дань и не смел усомниться в своем подчиненном статусе. На случай, если хан приведет подобный довод, у московских послов был приготовлен ответ: мол, крымцам известно, в чьи руки перешел теперь волжский юрт Узбек-хана, и кто кому должен бы теперь платить по обычаю дань.[631] Однако Девлет Герай не стал затрагивать этой темы, а лишь проницательно отметил, что дружба Менгли Герая с Москвой помогла Ивану III изрядно расширить свое государство, а Крыму не принесла ничего, кроме бесполезных подарков.[632]
Девлет Герай выражался сдержанно, но на самом деле весьма желал примириться с Московией, поскольку затянувшаяся полоса неудач уже начинала угрожать ему потерей власти. Череда постоянных провалов и бедствий могла привести подданных к подозрению, что это вовсе не случайность, а знак неблагорасположения Всевышнего, что над ханом тяготеет какое-то проклятие, что у него дурной глаз и дурное предначертание судьбы — и объяснение этому тотчас нашлось бы в обстоятельствах прихода Девлета Герая к власти… А заработав в народе репутацию «несчастливого хана», можно было навсегда забыть о какой-либо поддержке подданных.[633] Хан нуждался в мире.
Кроме того, Девлет Герай, вопреки собственным заявлениям, отнюдь не считал бессмыслицей и подарки московского двора — вопрос был лишь в том, сколько их будет прислано; а ведь именно сейчас появилась надежда, что прислано будет очень много: за Ливонию вступилась Польша, начался очередной русско-польский конфликт, и правители обеих держав пытались склонить крымского соседа каждый на свою сторону. То царь, то король попеременно предлагали хану все более и более высокое вознаграждение за заключение союза, и Девлет Герай чувствовал себя хозяином положения на этом «дипломатическом аукционе». Ставки, сделанные царем, выглядели более привлекательно, и хан охотно пошел на союз с Московией, поспешив подкрепить его клятвой. Теперь, по обычаю, мирный договор должна была утвердить своей присягой и крымская знать. Однако здесь Девлет Герай столкнулся с упорным отказом.
629
Ливония — историческая область, включавшая земли современных Латвии и Эстонии. В середине XVI века эта территория управлялась немецким Ливонским орденом.
632
А. А. Новосельский,
С. М. Соловьев,
633
С. Сестренцевич-Богуш,