Выслушав доклад Ризван-паши и советы подкупленных везирей, Ахмед I утвердил ханский чин за Джанибеком Гераем и отправил ему на подмогу восемь галер с янычарами и пушками на борту. Это и решило исход противостояния. Получив военное подкрепление, Ризван-паша смело вышел из кефинских ворот навстречу Мехмеду и Шахину. Под напором пушечного огня те стали отступать к Бахчисараю и вскоре, не выдержав натиска янычар, скрылись в степях.[23]
Под охраной османского войска Джанибек Герай проследовал к столице и воссел на престол. Поздравляя своего подопечного с победой, Ризван-паша напомнил ему цитату из Корана: «О, Аллах, Ты — обладатель царства, и даруешь власть, кому пожелаешь!».[24] Эти слова были глубоко символичны: знал ли о том паша или нет, но когда-то эта фраза была девизом правления Хаджи Герая. И если основатель ханской династии и впрямь не знал над собой иной власти, кроме власти Всевышнего, то полтора столетия спустя его прапраправнуку Джанибеку Гераю уже казалось вполне естественным покоряться еще и «тени Аллаха на земле» (как величал себя османский падишах).[25]
Затаившись в степях, Мехмед и Шахин ожидали, когда паша отведет свои отряды из Бахчисарая обратно в Кефе и оставит Джанибека без военного прикрытия. «Идемте на Бахчисарай! — подбадривали братья своих приверженцев, — Причиной нашего поражения были турки, но когда они вернутся в Кефе, нашими единственными соперниками останутся наши же земляки».[26] Едва заслышав, что османы тронулись в обратный путь, Мехмед с Шахином бросились в ночную атаку на ханский столичный гарнизон. Это оказалось большой ошибкой: на самом деле догадливый Ризван-паша отослал в Кефе лишь малую часть своей армии, а сам с основными силами остался в Бахчисарае. Поражение на этот раз было поистине сокрушительным, и братья, растеряв остатки своего войска, вновь покинули полуостров.[27]
Перед ними встал непростой вопрос: куда податься дальше. Поразмыслив, Мехмед с Шахином направились в Буджак — край приморских степей между Днестром и Дунаем.
Эти земли занимала Буджакская Орда, населенная ногайцами рода Мансур, чьи соплеменники обитали также в степях Нижнего Днепра и Крыма. Официально считалось, что буджакские ногайцы подвластны крымскому хану и османскому наместнику крепости Ак-Керман,[28] но на деле они не были склонны подчиняться никому, кроме собственных военачальников во главе с мирзой Кан-Темиром. Буджак граничил с Молдовой и украинскими землями Речпосполитой, и частые военные вылазки на пограничья соседей давали буджакским воинам отличную боевую выучку и богатые трофеи. В Буджак издавна стекались татарские казаки[29] из разных уголков Дэшт-и Кыпчака, странствовавшие по степям в поисках военной добычи, — и неудивительно, что теперь буд-жакцы славились как бесстрашные воины, превосходящие отвагой и прочих ногайцев, и самих крымцев.[30]
В среде этой степной вольницы и очутились теперь Мехмед с Шахином. Братья выбрали Буджак не случайно: здешние мирзы были близкими родичами того самого Эсени-бея, предводителя крымских Мансуров, который единственный из всех крымских старейшин когда-то сохранил верность Мехмеду II Гераю, а затем погиб, защищая Саадета II Герая. Помня боевое братство предков, мирзы приветливо встретили беглецов-Гераев и укрыли их в своих улусах.
Часть XI
Джанибек Герай
(первое правление)
1610–1623
Роковая охота
Мехмед Герай у везиря Насух-паши — Случай на султанской охоте, Мехмед Герай брошен в крепость Еди-Куле — Шохин Герай в Буджакской Орде — Поход Джанибека Герая против Шохина Герая, бегство последнего на Кавказ — Налеты запорожских казаков на побережья Крыма и Турции — Ханский поход на Украину — Джанибек Герай отправляется на иранский фронт
Мехмед Герай считал воцарение Джанибека Герая незаконным: как он сам пояснял позже, «ханом не может быть тот, кто носит звание султана; отец же Джанибека Герая — султан, ханский сын, не хан».[31] И действительно: ни отец, ни братья Джанибека Герая никогда не занимали престола, тогда как прямые предки Мехмеда Герая, вплоть до прадеда, являлись ханами, что делало Мехмеда гораздо более предпочтительным кандидатом в правители Крыма. Но власть Джанибека Герая опиралась не столько на традиции ханского дома, сколько на военную силу, присланную с берегов Босфора — и, стало быть, именно там, на Босфоре, и следовало теперь действовать Мехмеду Гераю в защиту своих прав. Ему оставалось лишь придумать, как заявить о себе при султанском дворе, но при этом не пострадать от интриг недоброжелателей.
23
A. Zajaczkowski,
24
A. Zajaczkowski,
Полный текст этого аята звучит так: «О Аллах, Владыка царства! Ты даруешь власть, кому пожелаешь, и отнимаешь власть, у кого пожелаешь. Ты возвеличиваешь, кого пожелаешь, и унижаешь, кого пожелаешь. Всё благо — в Твоей руке. Воистину, Ты способен на всякую вещь».
25
Встречающееся в хадисах (напр., у Байкахи) выражение «Султан — тень Аллаха на земле» не раз использовалось в качестве титула первыми халифами, а впоследствии и рядом мусульманских династий, в том числе османскими султанами.
27
A. Zajaczkowski,
M. Kazimirski,
29
В славяноязычных источниках к Буджакской Орде порой применялся термин «белгородские казаки» (т. е. аккерманские, от названия города Ак-Керман — «Белая Крепость»), см.: В. Грабовський,
30
В. Е. Сыроечковский,
Г. де Боплан,
31
В. Д. Смирнов,
На этом высказывании Мехмеда Герая следует остановиться подробнее: оно связано с кругом понятий и фактов, лежавших в основе упорного стремления Мехмеда III Герая и его брата к власти.
Как отмечалось в первом томе книги
Приведенная последовательность наглядно иллюстрирует, что практически все крымские ханы стремились закрепить престол за своими старшими сыновьями, и если этот порядок нарушался, то лишь в результате прямого внешнего вмешательства. В осуществлении этой реформы ханам неизменно противостояли две силы: предводители крымской аристократии и османские султаны. Первые упорно защищали архаичные староордынские обычаи, на которых основывались их собственные наследственные привилегии. Беи с основанием опасались, что установление полного ханского единовластия лишит их исконных прав и огромного влияния в государственной жизни, как это случилось прежде с турецкой родовой знатью (по сути, уничтоженной как класс и низведенной до статуса всех прочих подданных падишаха).
Что касается османских султанов, то сохранение в Крыму «ордынского» порядка престолонаследия предоставляло им гораздо больше возможностей манипулировать кандидатами в ханы, нежели строгая прямая преемственность от отца к сыну. Поначалу, вмешиваясь в вопросы наследования крымского трона, султаны выступали в обличье ревнителей чингизидского обычая, что стало формальным основанием к назначениям Саадета I Герая, Исляма II Герая, Селямета I Герая. По мере роста османского влияния в Крыму во внимание стала приниматься уже не столько традиция, сколько личная воля султана, и первым примером этого стало, как уже упоминалось, назначение Гази II Герая. Причем, если его утверждение на престоле еще могло иметь некое обоснование в статусе Гази II Герая как одного из братьев прежнего хана (пусть и не первого по старшинству среди них), то назначение Джанибека Герая, не приходившегося ни родным сыном, ни братом кому-либо из прежних ханов, стало примером чистого «волюнтаризма» султана с точки зрения обеих вышеописанных традиций престолонаследия.
Принимая это во внимание, претензии Мехмеда III Герая на власть (равно как и мятеж в 1601 г. его старшего брата Девлета) получают полное обоснование, ведь и тот и другой являлись прямыми и единственными наследниками трона согласно «османскому порядку»: ибо они, как и их отец, как и их дед, являлись старшими сыновьями своих царствовавших отцов.
Об особенностях употребления в Крыму титула «султан» см.