Повелители двух материков. Том. 2: Крымские ханы первой половины XVII столетия и борьба за самостоятельность и единовластие

Тревоги Джанибека Герая оказались напрасными: новый султан сохранил за ним прежний титул, но теперь ханский сан Джанибека Герая был словно подвешен на тонкой нити: в персидском походе хан потерял свой главный символ власти — врученный ему когда-то Ахмедом туг (бунчук из белых конских хвостов), а Осман II отказался выдавать ему новый, что выглядело недобрым знаком.[63]

Весной 1619 года Джанибек Герай с остатками войска вернулся в Крым. Поздравив старшего брата с возвращением, калга Девлет Герай рассказал ему о событиях, произошедших за те полтора года, что хан отсутствовал в Крыму. Важное место в них занимало имя Шахина Герая, который, как и прежде, грозил бахчисарайским правителям — но уже не из Буджака, а с Кавказа.

В 1617 году, когда хан отправился в Персию, султан приказал калге выступить на Польшу. Приказ был весьма несвоевременным: Девлет Герай как раз в это время собирался в черкесские края, дабы там поставить заслон наступлению Шахина. Он попросил султана отложить польскую кампанию — но падишах был непреклонен, да и крымские бойцы, мечтавшие разбогатеть в походе, стали роптать: мол, они уже сделали долги, занимая в счет будущей добычи лошадей и военное снаряжение, а кал-га удерживает их дома… Девлет Герай вовсе не желал, чтобы все войско умчалось в Польшу, а Крым остался беззащитен перед наступлением Шахина. Поэтому он отправил на помощь султану лишь несколько мирз с отрядами, а всем остальным приказал оставаться на месте. Но удержать вооруженные толпы, уже грезившие о несметных трофеях, было невозможно: они обходили заградительные посты на Перекопе, окольными путями просачивались из Крыма в степи и неслись на запад, где их ожидало вожделенное богатство…[64] Если в этот раз Шахин Герай не овладел Крымом (оставшимся без хана и практически без войска), то, наверное, лишь потому, что слишком поздно узнал о столь редкостном шансе к успеху.

Этот польский поход султана был задуман для усмирения казаков. Прежде, когда султан грозил королю походом против запорожцев, Зигмунт III намеренно обескураживал его своей невозмутимостью: польские послы в Стамбуле равнодушно заявляли, что королю нет дела до беглых разбойников, и турки могут поступать с казаками, как хотят. Но когда Осман II и впрямь отправил к польским границам свою армию, добавив к ней силы Буджака и Крыма, на пути турок встал польский коронный гетман Станислав Жолкевский. Не решившись на открытое сражение, стороны разрешили вопрос миром: Польша обязалась запретить казакам морские рейды, а османы обещали, что татары не потревожат более королевских земель.[65]

Однако правительственные договоры мало интересовали вольных добытчиков по обе стороны границы: в следующем году Кан-Темир с сыновьями вновь разорял Галичину, а казаки грабили села на турецких побережьях.[66] Султан, в свою очередь, вновь направил на Речпосполиту крымские силы — и они, соединившись с Кан-Темиром, прошлись «огнем и мечом» до самой Волыни.[67]

В 1619 году украинские походы были отменены: хан и калга готовились защищать Крым от Шахина Герая. Тот, отправленный Аббасом добывать крымский престол, опять надвигался с Кавказа и на этот раз представлял серьезную угрозу, поскольку сумел поднять за собой всех кубанских ногайцев.

Если Джанибек Герай мог считать своей вотчиной Черкессию, откуда происходила его мать, то Шахин Герай мог питать подобное отношение к Малой Ногайской Орде, где 35 лет назад он и его брат Мехмед появились на свет. Их мать Ес-Туган была дочерью знаменитого Гази-бея, основателя малоногайского улуса.[68] Как известно, Гази-бей был близким другом хана Девлета I Герая и воспитателем его внуков и правнуков.[69] Это означало, что у Мехмеда и Шахина среди кубанских ногайцев были эмельдеши — «молочные братья», то есть, сыновья их воспитателей. Такие связи считались не менее прочными, чем родственные, и неудивительно, что Шахин нашел среди ногайцев немало сторонников, готовых помочь ему в возвращении в Крым.

Джанибек к этому времени уже вернулся из Персии, но, желая перевести дух после тяжкого похода, не пошел на Кавказ сам, а послал туда Девлета Герая со всем крымским войском.[70] Сколь бы ни был могуч Шахин Герай, он не рискнул сражаться с такой силой и счел за лучшее отступить назад, укрывшись у своего тестя в Кумыкии, — а Девлет Герай, вступив на Кубань, сурово покарал здешних ногайцев за их пособничество мятежнику.[71] Эта расправа лишь еще больше настроила жителей Прикавказья против калги и хана, тогда как Шахин Герай обретал тут новых друзей, и это не предвещало ничего хорошего Джанибеку Гераю.

63

D. Skorupa, Stosunki poisko-tatarskie, 1595–1623, s. 229.

64

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 87, 99.

65

Pamiаtki historyczne krajowe, wyd. K. Milewski. Warszawa 1848, s. 123–136;

Grausame Zeiten in der Moldau. Die Moldauische Chronik des Miron Costin, 1593–1661, tibers. und komment. von A. Armbruster, Graz — Wien — Koln 1980, s. 75;

Османская империя в первой четверти XVII века, Москва 1984, с. 188–189;

Collectanea z dziejopisow tureckich rzeczy do historyi polskiej stuzacych, wyd. J. S. Siеkowski, t. I, Warszawa 1824, s. 128–129;

Жерела до історії Украіни-Руси, т. VIII, ч. 2, Львів 1908, с. 202–203;

М. Грушевський, Історія України-Руси, т. VII, с. 358–359;

D. Skorupa, Stosunki polsko-tatarskie, 1595–1623, s. 198–202;

L. Podhorodecki, N. Raszba, Wojna chocimska 1621 roku, Krakow 1979, s. 14–16.

«Коронный гетман» — звание верховного (после короля) командующего польскими войсками, который был уполномочен сам, без обязательных консультаций с королем, вести переговоры с иностранными правителями.

66

D. Skorupa, Stosunki polsko-tatarskie, 1595–1623, s. 204;

Grausame Zeiten in der Moldau. Die Moldauische Chronik des Miron Costin, 1593–1661, s. 76;

M. Horn. Chronologia i zasiqg najazdow tatarskich na ziemie Rzeczypospolitej Polskiej, s. 25–29;

L. Podhorodecki, N. Raszba, Wojna chocimska 1621 roku, s. 113.

67

M. Horn, Chronologia i zasieg najazdow tatarskich na ziemie Rzeczypospolitej Polskiej, s. 29;

Жерела до історії Украіни-Руси, т. VIII, ч. 2, с. 198.

68

А. М. Некрасов, Женщины ханского дома Гиреев, в кн.: Древнейшие государства Восточной Европы, Москва 2000, с. 219.

О том, что оба брата родились в Малой Ногайской Орде, говорил сам Шахин Герай (А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 130). Похоже, что Мехмед и Шахин были близнецами или двойней: это предположение напрашивается после исследования вопроса об их возрасте. Сочинение «Розовый куст ханов» сообщает, что на момент смерти (последовавшей в 1629 г.) Мехмеду III Гераю было 45 лет — это означает, что он родился в 1584 году (Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 56). При этом в 1625 г. Шахин Герай говорил о себе, что ему «больше сорока лет» (А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 128). Калга не мог быть старше хана — стало быть, в 1625 году Шахин Герай имел 41 год от роду, что указывает на тот же 1584 год как на год его рождения. Все, что известно о семействе Саадета Герая, свидетельствует, что Мехмед и Шахин были детьми одной матери — и, стало быть, предположение о них как о близнецах либо двойне находит еще одно обоснование.

69

См. Том 1, с. 238–239;

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 16, 130.

70

Pisma Stanislawa Zoikiewskiego, s. 365;

Жерела до історії Украіни-Руси, т. VIII, ч. 2, с. 204.

71

В. В. Трепавлов, Малая Ногайская орда. Очерк истории, в кн.: Тюркологический сборник, 2003–2004: Тюркские народы в древности и средневековье, Москва 2005, с. 296–298.