Повелители двух материков. Том. 2: Крымские ханы первой половины XVII столетия и борьба за самостоятельность и единовластие

Осенью 1625 года коронный гетман Станислав Конецпольский пришел к Черкассам с большим войском. Он потребовал, чтобы казаки вернулись в повиновение и не предпринимали без ведома короля ни военных походов, ни международных переговоров. Лодочный флот полагалось сжечь без остатка, а казацкое войско ограничить до 6 тысяч бойцов. Им и было обещано жалование, а всем остальным надлежало разойтись с Днепра туда, откуда пришли. Казацкие старшины поначалу ответили отказом, но после нескольких военных стычек приняли требования правительства.[189]

Порешив на этом, Конецпольский удалился с Приднепровья, а новоизбранный казацкий гетман Михаиле Дорошенко остался решать непростую задачу. Набрать шеститысячный реестровый отряд не составляло труда, но вот отправить по домам остальных — «выписчиков», которых насчитывалось чуть ли не всемеро больше, не было никакой возможности. Возвращаться к своим прежним господам они не хотели, на жалование рассчитывать не могли (многим из них, собственно, и некуда было возвращаться: и король, и коронный гетман не раз писали султану, что крымцы и буджакцы сами «плодят казаков», разрушая во время своих нападений украинские села и вынуждая их обитателей уходить на Сичь[190]). Так, не находя себе места, выпис-чики тысячами покидали центральную Украину и скрывались от гетмана и короля среди бескрайних камышей и бесчисленных островов Запорожья.

Несколько тысяч таких скитальцев добралось до самого Крыма. Они и предложили Мехмеду III Гераю вместе ударить на короля, которого отныне считали своим врагом.[191] Конецпольский уже давно опасался, что на помощь бунтующим казакам могут прийти крымские татары, и если этого не случилось до сих пор, то лишь благодаря Шахину Гераю: не теряя надежды привлечь на свою сторону и казаков, и короля, калга не стал вмешиваться в их спор.[192] Но Мехмед Герай увидел в этих противоречиях выход из ловушки, приготовленной ему Стамбулом, и крымский поход на Польское королевство все-таки состоялся.

В январе 1626 года крымско-буджакское войско пересекло Днестр и разошлось от Подолья до Галичины и Волыни. Пока Конецпольский и коронный стражник Стефан Хмелецкий[193] собирали силы, оно успело разграбить более 200 селений. Вместе с крымцами шел отряд казаков[194] — возможно, тех самых выписчиков, что прибыли к хану. Вряд ли им довелось встретиться в этом походе со своими товарищами «по другую сторону фронта» — реестровыми казаками, которые вместе с польскими отрядами Хмелецкого уже спешили наперерез хану. Мехмед Герай уклонился от боя и повернул назад, но не избежал потерь: на Днестре начался ледоход, и множество ханских бойцов погибло среди льдин на переправе.[195] Досадная неудача была вознаграждена для хана другим: завернув на обратном пути в Ак-Керман, он застал там Хаджи-Коя, столь подло обманувшего его 16 лет назад, и воздал алчному дельцу по заслугам, повесив его.[196]

Шахин Герай, возмущенный происходящим, не только не участвовал в этом походе, но и противодействовал ему. Калга письмом предупредил Конецпольского о ханском наступлении и переслал ему султанский указ об этом походе,[197] что оказалось весьма кстати — ведь османы, желая окончательно рассорить Бахчисарай с Варшавой, заверяли поляков, будто Мехмед Герай совершил свое нападение против воли падишаха.[198] Едва хан вернулся из похода, как султанский двор, радуясь успеху своего плана, вновь приказал ему идти на короля. Видимо, в этот раз Шахин Герай резко возразил брату и настоял на своем: хотя они едва не поссорились, поход все же был отменен.[199] Однако буджакцев, вернувшихся к излюбленному ремеслу, было уже не остановить: весной Кан-Темир снова направился на Подолье, а осенью его сыновья с нурэддином Азаматом Гераем пытались пробиться к Киеву. Оба похода не удались, особенно второй, когда в ожесточенном бою с силами Хмелецкого и Дорошенко погибли тысячи ногайских воинов.[200]Пожалуй, хану и калге могло показаться, что трудности первых лет правления уже позади: султан до поры оставил попытки свергнуть их силой, а недоброжелатели из числа знати не смели поднять голоса (ибо Шахин заранее преподал им урок, казнив для острастки нескольких мирз, заподозренных в измене и тайном сговоре с Джанибеком[201]). Но надежда на то, что жизнь в Крыму наконец-то потечет спокойно и размеренно, не сбылась: слишком серьезен был вызов, брошенный братьями, чтобы им было позволено наслаждаться тишиной и покоем.

189

Эти события 1625 г. получили название «Куруковская ординация» (по урочищу Куруков на правобережье Днепра напротив нынешнего Кременчука, где после военного столкновения было подписано соглашение между польским правительством и казацким войском). См. более подробно о ходе событий и достигнутых договоренностях в: Zbior pamietnikow Mstorycznych o dawniej Polszcze, wyd. J. U. Niemccwicz, t. VI, Lwow 1833, s. 143–241; М. Грушевський, Історія України-Руси, т. VII. с. 537–561; В. А. Серчик, Речь Посполитая и казачество в первой четверти XVII в., в кн.: Россия, Польша и Причерноморье в XV — начале XVIII вв., Москва 1979, с. 192–194. Первоначально Консцпольский требовал сократить казацкое войско до 5 тысяч бойцов, но после переговоров согласился увеличить еще на тысячу. Окончательное соглашение от 27 октября 1625 г. предусматривало, что 5000 реестровых казаков будут расквартированы в приднепровских провинциях, а 1000 — в Запорожье (при том, что туда же, в Запорожье, двинулись и десятки тысяч казаков, не вошедших в реестр королевской службы — «выписчиков»). В обязанности запорожского реестрового отряда входило противодействие несанкционированным морским походам выписчиков.

190

L. Podhorodecki, N. Raszba, Wojna chocimska 1621 roku, Krakow 1979, s. 110.

191

Б. Н. Флоря, Запорожское казачество и Крым перед восстанием Хмельницкого, с. 53;

С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. X, Москва 1990, с. 428–429;

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 116.

192

М. Грушевський, Історія України-Руси, т. VII, с. 538;

B. Baranowski, Polska a Talarszczyzna w latach 1624–1629, s. 42–43.

193

«Коронный стражник» — военная должность в Речпосполитой, начальник пограничной стражи.

194

С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. X, с. 429.

195

S. Goltjbiowski, Siefan Cmielecki, «Biblioteka warszawska», t. II, 1853, s. 528;

Ojczyste spominki w pismach do dziejow dawniej Polski, t. I, Krakow 1845. s. 61–62;

B. Baranowski, Polska a Tatarszczyzna w latach 1624–1629, s. 44–48;

M. Horn, Chronoiogia i zasiqg najazdow tatarskich na ziemie Rzeczypospolitej Polskiej, s. 47–50;

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 117.

196

S. Przylеcki, Ukrainne sprawy, s. 5.

197

S. Przylеcki, Ukrainne sprawy, s. 5;

Wyjatki z negocyacyi kawalera Sir Thomas Roe, s. 335.

Сообщалось также, что калга обратился к гетману Дорошенко с просьбой не воевать против хана и что Дорошенко выполнил его просьбу, повернув назад, причем часть казаков во главе с Олифером Голубом даже перешла на сторону крымцев (С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. X, с. 428–429). М. Грушевский полностью отрицал достоверность этой истории, и действительно: иных подтверждений тому, что Дорошенко повел себя именно таким образом, не имеется, зато известно, что казацкий отряд был в войске Хмелецкого (М. Грушевський, Історія України-Руси, т. VIII, ч. I, Київ — Львів 1922, с. 26; B. Baranowski, Polska a Tatarszczyzna w latach 1624–1629. s. 49). Тем не менее, факт обращения нереестровых казаков Олифера Голуба к хану с предложением совместной борьбы против короля зафиксирован и другими источниками (Б. П. Флоря, Запорожское казачество и Крым перед восстанием Хмельницкого, с. 53; А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 116). Следует учитывать, что Дорошенко был гетманом реестровых казаков, а Голуб — одним из предводителей нереестровых. Их отряды действовали независимо друг от друга, и участие выписчиков Голуба в ханском походе состоялось, скорее всего, вообще без гетманского ведома.

198

М. Грушевський, Історія України-Руси, т. VIII. ч. I, с. 25;

B. Baranowski, Polska a Tatarszczyzna w latach 1624–1629, s. 51;

Wyjatki z negocyacyi kawalera Sir Thomas Roe, s. 335.

199

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 117.

Получив из Стамбула очередной указ о походе на Польшу, братья не отвергли его прямо: и Мехмед, и даже Шахин согласно пообещали султану, что организуют такой поход (Акты Московского государства, изданные Императорской академией наук, т. I, Санкт-Петербург 1860, с. 203), хотя на деле не собирались выполнять этого обещания. Вместе с тем, они решительно отклоняли любые приглашения на персидскую войну, которые всё продолжали поступать от султана (А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 113). Вероятно, здесь играла роль позиция знати: походы на Украину до последнего времени были сравнительно безопасными и очень прибыльными; аристократия была заинтересована в них; тогда как участие в персидской войне было связано с большим риском и приносило гораздо меньше выгод. Учитывая эти настроения, хан и калга могли смело отказываться от войны в Иране, но вели себя более осторожно, когда речь заходила о походах на Речпосполиту.

200

S. Golеbiowski, Stefan Cmielecki, s. 529–535;

B. Baranowski, Polska a Tatarszczyzna w latach 1624–1629, s. 60–65;

M. Horn, Chronoiogia i zasiеg najazdow tatarskich na ziemie Rzeczypospolilej Polskiej, s. 50–51;

М. Грушевський, Історія України-Руси, т. VIII, ч. I, с. 31;

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 117;

Акты Московского государства, т. I, с. 203.

201

В. Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 360;

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 119.